— Неужто дует денатурированный? — удивляется Марина.
— Другого на заводе нет. Люди привыкают, втягиваются.
— А как же он не боится? Увидят.
— То-то и оно-то, что Дерягин приспособился. Взять спирт с собой в посудине опасно, обнаружат, а так он проносит зелье в желудке — незаметно. Только действуй с умом, принял порцию и быстро, деловым шагом уходи, пока тебя не разобрало. Самое главное — суметь без канители миновать проходную, вежливо распрощаться с вахтершей тетей Шорой.
Дрожжин обратил внимание: когда Дерягин уходит с завода, его ничем не остановишь. Коли он тебе непременно нужен, останавливай его за проходной, когда он больше уже не торопится. Само собой, не удивляйся, что вид у него необычный: розовый, добродушный, он даже не прочь поболтать.
— Теперь и мы будем приобщаться! — хохочут ребята.
— Алкоголики несчастные!
Галя пожимает плечами:
— Только о своем заводе и можете, хватит вам! Не всем ведь интересно.
Костя посмотрел и удивился: шли сплошь заводские, одна Галя посторонняя. Значит, завод почти вытеснил школу. И говорили, в самом деле, только о заводе, даже Аркадий. Вот тебе, Галя, «не всем интересно»!
Никто и не вспомнил о школе. В вашей жизни она становится все меньше, подобно Сухаревой башне по мере удаления от нее бесконечной Садовой улицей. Костя, взглянув на товарищей, вздыхает: «Вот так же скроются за горизонтом, за домами очертания моего театра, моей мечты. Я все реже думаю о нем».
…Костины одноклассники удивились, узнав однажды, что их знаменитый режиссер Костя Туфлин уже работает на заводе. Вот те на! Собирался поступать в театральное училище и раздумал почему-то. Даже от Бориса и Вани Костя скрыл: в театральное-то он поступал, только не поступил, не выдержал испытания. Все были в нем уверены: и друзья и родители. Главное, он сам был уверен, что выдержит и поступит. Важная комиссия известных и знаменитых деятелей сцены уделила ему несколько минут, послушала Чехова и Маяковского в Костином исполнении, задала ему вопросы, и по равнодушию комиссии, по тому, как известные и знаменитые заговорили о чем-то постороннем, Костя понял: провал, чудовищный, непоправимый провал.
— Знаете, в юноше безусловно что-то есть, послушаем его еще, — тихо сказал какой-то седой человек в комиссии; председатель поморщился и махнул рукой:
— Следующий.
Костя деревянными шагами гулко ступал по коридору, сопровождаемый сочувственными взглядами «следующих». Старик из комиссии сердито его окрикнул:
