Каждый день приносил ребятам новости: одни устраивались на работу, другие поступали учиться в институт или в техникум, некоторых постигли неудачи. Друзья обсуждали свои дела, перескакивая с одного предмета на другой, будто белки, скачущие с ветки на ветку. Это сравнение больше всего заслуживала Галя Терешатова, голос ее звучал чаще.
Наташа поступила в вуз, у нее все сложилось настолько определенно, что неудобно было о себе говорить, она только поддакивала. Ваня, и Костя, и Борис, конечно, расхваливали свой завод (в их призывах мы узнаем слова Пряхина).
— Наш завод — чудо! — восклицает Костя. — Интереснее органической химии ничего не может быть.
— Даже интереснее твоего театра? — ехидно спрашивает Яшка Макарьев. В школе Костя был признанным режиссером «Синей блузы», как Аркаша был признанным пианистом, а Женя Каплин — известным поэтом школьной стенгазеты.
— При чем здесь театр? — недовольно и уклончиво отвечает Костя, раскрасневшись. Ему почему-то неприятно, когда напоминают про театр. Какой театр, где он, «его театр»?
Лена Гуреева, Марина Карцева и Женя Каплин были сегодня на заводе, их зачислили с испытательным сроком и велели присылать еще ребят из школы. Девушки будут работать в заводской лаборатории, они уже познакомились с заведующим Николаем Никандровичем Хорлиным.
— Вежливый и симпатичный, — сказала Марина. — Очень внимательно с нами разговаривал.
Ваня и Борис переглянулись и засмеялись, вспомнив скептическое плечо химика и его столь различное отношение к здоровенным верзилам и нежным девушкам.
Марина Карцева напомнила Аркадию Фиалковскому и Якову Макарьеву: завтра их будут ждать на заводе. Борисовы удивленные глаза уставились на товарища. В школе все привыкли гордиться музыкальным талантом Фиалковского, его жизненный путь не вызывал сомнений. В его заработке родители не нуждались. Зачем ему завод?
— Ну, а как же с консерваторией? — спросил Борис. — Ведь без консерватории не обойдешься.
— Консерватория не убежит, — баритончиком сказал Аркадий и небрежно махнул рукой.
По соседству мать и сестра Бориса особо выделили этого красивого холеного юношу, одетого по-взрослому в хороший костюм, при галстуке, с аккуратно уложенными темными волосами. Он счастливчик, судьбой отмеченный. Отец у него зубной врач, мать — зубной техник, в доме полная чаша, не хватает одного — птичьего молока. Что ему не играть на пианино? И посмотри, он совсем уже взрослый, так уверенно обо всем судит. И этот полный, с круглым лицом, с кошачьими глазами, Яша Макарьев, тоже вполне самостоятельный. Наш Бориска с его детским лицом и на все удивленными глазами — сущее дите доверчивое. Да и Ваня — чистый кащей с его скулами и вихорком на маковке; и громкоголосый Костя с мелким каракулем на голове; и молчаливый вежливый Женя — все они форменные мальчишки, сосунки.
