– Нет, я иду с тобой, – заявил ученик, – наши девушки все поймут и простят. А для кворума вызываю Ринка и Сабенса.
– Спорить бесполезно?
– Абсолютно.
– Тогда зови, чем быстрее разберемся, тем лучше.
– А мы? – насторожился Зенон.
– С нами. Вы пострадавшие и обязаны присутствовать на суде. А потом сами решите, куда идти. Денег я дам сколько нужно.
– Не надо… – отказался младший, – просто приезжай хоть иногда…
– Я за эти годы скопил, – вторил ему Ниркас, – не пропадем, если имение будет нашим. Она ведь ничего делать не давала… ни к каким сделкам не подпускала. Все сама… и все неудачно. То сгноит урожай, то задаром отдаст…
– Откуда ей это уметь? – сердито пробурчал Зенон, – если она ни к чему не способна, кроме интриг?
Пирамидка звякнула и на стол выпал туго скрученный лист мелованной бумаги с золотистыми вензелями светлой цитадели.
– Берите, – кивнул сыновьям Анвиез, – это ваше. Второй лист найдете в её тайниках, эти документы не горят и не тонут. Их невозможно исправить, залить краской или изрезать. Были желающие… пришлось принять меры.
Пока братья читали документ, тихо шипя от злости на двух языках, маги в секретном хранилище торопливо копались в шкатулках и сундуках. Время от времени задумчиво замирали над какой-нибудь диадемой или колье и шли дальше, скользя взорами по расставленным на полках диковинкам. И все-таки сумели к приходу собратьев найти достойные своих избранниц дары.
Первым на пороге появился Ринк, выслушал краткое пояснение Ирджина и согласно кивнул. Анвиез в этот момент отсылал вестника Дарвелу, решив, что никто не успокоит девушек лучше него. А едва успел убрать пирамидку, как примчался Сабенс.
Он понял собратьев с полуслова и молча заскочил в уже созданную Ирджином небольшую ладью. Белые маги очень не любили выступать в роли судей и наказывать преступников и мошенников, но ни один никогда не отказался от этой тяжкой обязанности. Чтобы в мире становилось чище и светлее, кому-то приходится убирать грязь. Так почему не им, наделенным судьбой особым даром?
В летний дворец маги возвращались втроем.
Сабенс остался в Лидморе с учеником и его родичами, повел их в свой дом, где хозяйничала отправленная туда с вечера илюрчанка. На следующее утро он собирался вместе с подопечными отправится в отданные ему Бобры. Мечта об школе стала явью так неожиданно, что магистр даже немного растерялся, хотя и готовился к такому повороту заранее.
Ринка учитель высадил из ладьи на развилке дорог, и тот, создав свою маленькую лодку, умчался в замок. Свою ладью магистры, по-прежнему хранящие тяжелое молчание, направили к летнему дворцу.
