– Да благословят тебя все добрые и недобрые боги! – простонала Родоклея, разражаясь рыданиями от облегчения, что мытарства ее, кажется, подошли к концу.
– Да благословит тебя Афродита Урания, о прекраснейшая! – раздался рядом голос Фирио, и огненные глаза Алепо вновь обратились к ней.
– Кто это? – промурлыкала она так сладко и мелодично, словно ее звали не Алепо, а Гата, [77] и Родоклея поняла, что от этой сладострастной красавицы, которая так откровенно выставляла напоказ свои противоестественные пристрастия, она получит куда больше пользы, если рядом будет Фирио.
– Это… – Родоклея запнулась, чуть не ляпнув: «Моя подруга!» – но поняла, что слово «подруга» может быть истолковано двусмысленно, и торопливо поправилась: – Моя родственница. Она тоже жертва проклятого Евпатрида!
– О… – протянула Алепо. – В таком случае, я ее пригрею с особым наслаждением!
И она послала Фирио такой взгляд, что Родоклее оставалось только надеяться, что эти две трибады начнут осыпать друг друга непотребными ласками не прямо тут, на рыночной площади, а не раньше, чем Алепо приведет их в какое-нибудь жилье и накормит.
А впрочем, пусть ласкается с голодной Фирио, это уж как ей угодно, но Родоклея хочет есть!
Коринф, школа гетер
– Я знаю, что должен просить прощения, великая жрица, и заплатить пеню за то, что мой раб убил служителя храма. Однако пусть поглотит меня Аид сей же миг, если я хоть что-нибудь понимаю в том, что произошло! – раздраженно выкрикнул Хорес. – Я уже устал клясться, что не посылал своего граматеуса в храм за этой критянкой. Я пока оставил затею читать критские диски, у меня просто нет на это времени! Я сам не знал, куда вдруг пропал среди дня этот Аитон…
– Он никакой не Аитон! – возразила Тимандра.
– Что? – раздраженно повернулся к ней Хорес, и у Тимандры пересохло горло от страха.
– Говори, Тимандра! – велела верховная жрица. – Если ты нам не расскажешь, мы не поймем, что произошло.
– Его имя – Сардор, – дрожа от страха и едва владея голосом, начала свой рассказ Тимандра, – он был жрецом Молоха – бога, который питается человеческими жертвами! Он мечтал установить возродить культ Молоха на Крите, и в этом ему помогал в этом жрец храма Великой богини Аитон! Они были любовниками, поэтому Сардор и назвался его именем! Я разоблачила их перед всем селением, вместо того, чтобы произнести лживое пророчество о том, что надо покориться Молоху. Аитон, который надел маску Минотавра и покрыл свое тело бронзовой краской в надежде уподобиться Молоху, задохнулся и умер… Односельчане выгнали меня из храма и селения, приняв за их пособницу. Я была так напугана всем случившимся, что поспешила покинуть Крит. Меня постоянно преследовали воспоминания о том, как Сардор кричал мне вслед: «Ты проклята Молохом! Я убью тебя!» Это были мои самые страшные сны. И вот они почти сбылись: Сардор убил бы меня, если бы не Титос… Он спас мне жизнь и погиб! Титос говорил, что Сардор показался ему подозрительным еще на невольничьем рынке: слишком он разволновался, услышав мое имя.
