– Тогда мы ее никогда не найдем, – понурилась Родоклея. – Эллада велика!
– Подумай хорошенько, – настаивала Фирио. – Может быть, она упоминала своих родственников или знакомых? Может быть, ты слышала от нее название какого-нибудь города? Не собиралась ли она вернуться на Крит?
– Вот уж нет! – решительно покачала головой Родоклея. – При одном этом слове ее начинала бить дрожь ужаса. Говорила, что эти ворота для нее навсегда закрыты! Насилу мы с Атамусом заставили ее носить наряд с открытыми грудями: уж очень это напоминало ей одеяния критских богинь-на-земле, а об этом она не хотела вспоминать.
– С открытыми грудями… – низким, мечтательным голосом протянула Фирио – и вдруг уставилась на Родоклею своими узкими, как лезвия, и столь же острыми глазами: – Ворота?.. Ты сказала – ворота? Какие же мы дуры!
– Почему? – удивилась Родоклея.
– Потому что ее надо искать у ворот! У городских ворот!
Родоклея растерянно моргнула, представив себе Идомену, которая сидит на камушке у одних из городских ворот, хихикнула – и вдруг даже ахнула от восторга, когда сообразила, что Фирио имеет в виду. Если Идомена и впрямь сбежала из Афин, она не могла сделать это иначе, как пройдя через городские ворота.
– Конечно! – вскричала Родоклея. – Кто-то из стражников наверняка ее запомнил. Только вот беда – привратники постоянно меняются. А с тех пор уж месяц прошел, пианепсион на исходе, мемактерион на носу! [62]
– А мы не будем у стражников спрашивать, – покачала головой Фирио. – Они дальше своего носа ничего не видят. Однако возле каждых ворот непременно стоит пекарня. А если человек отправляется в путь, он непременно запасется едой. Денег у девчонки, как ты говоришь, не было, значит, она продала что-то из своей одежды и украшений. Ставлю дохлого петуха против живого [63] – какой-нибудь пекарь ее непременно вспомнит! Вот увидишь!
И она ринулась было вон из дому, чтобы немедленно начать поиски, да Родоклея напомнила, что все пекарни и лавки, особенно привратные, закрываются, лишь стемнеет.
– Ваши Афины – сущая деревня по сравнению с Пиреем, где все день и ночь открыто, – проворчала Фирио и завалилась спать, намеренная подняться ни свет, ни заря – и отправиться отыскивать следы Идомены.
Однако вечером она вернулась злая, как зимняя волчица, и буркнула Родоклея сразу поняла, что Фирио ничего не нашла.
– Неужели ее никто не помнит? – недоверчиво спросила Родоклея. – А ты у всех ворот побывала?
– Только до Дипилонских не дошла, – буркнула Фирио. – Да что проку? Со мной никто и разговаривать не хочет. Я им: «Видели такую-то девчонку? Говорите, ну! А не то голову сверну!» Но никто мне ничего так и не сказал!
