Грянул такой хохот, что кто-то из крепко выпивших гостей свалился с апоклинтра.
– Нет, ты меня не сбивай, Анатолий! – возопил Филон. – Как сказал поэт: «О Зевс, к чему бранить женщин? Вполне достаточно произнести само слово – женщина!» Самец есть среди всех прочих существ природы самое лучшее! Рождение же самки является ошибкой природы. И страсть мужчины к женщине – такая же ошибка природа. Истинное вожделение можно испытать только к мальчикам!
– Известен ли тебе знаменитый асклепиад [95] Феодор из Эпидавра? – перебил неугомонный Анатолий.
– Разумеется, – ответил несколько озадаченный Филон. – Кто же его не знает?!
– Так вот слышал ли ты, как Феодор советовал лечить печальную хворь, именуемую аниканотита? [96] Укладывать вокруг немощного хорошеньких мальчиков и девочек, а вслух читать книги будоражащего любовного содержания. То есть Феодор все же признавал некую пользу, которую приносят женщины!
– Да ведь я не страдаю аниканотитой! – выкрикнул Филон. – Пусть немощные лечатся, как хотят, а я утверждаю, что совокупление с женщиной, а тем паче брак – это поощрение гинекоратии! [97] Лучше похоронить женщину, чем жениться на ней, ибо она губит мужчину, как море – корабль!
– И не говори, Филон! – с преувеличенно сокрушенным видом произнес Анатолий. – Я вот недавно слышал от одного знакомого мне храмового переписчика – ну знаешь, из числа тех, которые вечно все подсчитывают и записывают в расчете на то, что все эти сведения кому-нибудь понадобятся в будущем! – что, если из тридцати кораблей избегают крушения три, то из мужчин, вступивших в брак, не спасся ни один!
Хохот теперь стал воистину гомерическим, и Тритону снова пришлось вспомнить о своих обязанностях симпосиарха, чтобы утихомирить гостей, которые совсем засмеяли беднягу Филона. Конечно, Тритон отлично знал, что из трех мужчин один непременно окажется приверженцем любви к юнцам, однако на сей раз он намеренно приглашал на свой симпосион только тех, кто откровенно предпочитал женщин, и диву давался, как же он мог дать такую промашку и позвать сюда убежденного женоненавистника Филона.
А тот, окончательно разобидевшись, сорвался с апоклинтра и, как бы невзначай сбив со стола блюдо с маринованными щупальцами осьминогов (а вполне возможно, что и нарочно, чтобы отомстить насмешникам и не дать им отведать вкусной еды, которая уже не достанется ему!), бросился к выходу. Утихомирить его сейчас можно было только одним способом: послав к нему какого-нибудь мальчишку-порни, однако таковых среди своей прислуги Тритон не держал. Поэтому он решил отправить Филону в знак примирения большой скафос
