Жаль, что ненадолго!
Тех, которые желали отыскать другого мужчину, сменить мужа на любовника в надежде на то, что он окажется более добрым, ласковым и нежным, Родоклея поднимала на смех и, как правило, оставляла их в покое. Эти мужененавистницами еще не стали, с ними каши не сваришь, знала она. Ей нужны были другие – те, кто при одном только слове «мужчина» начинал биться в судорогах отвращения или хотя бы брезгливо морщился.
Тогда, скроив на своем добродушном лице подходящее случаю жалостливое выражение, Родоклея заводила сладкую речь о том, что только женщина может понять женщину. Мужчине это просто недоступно. И приласкать женщину так, чтобы она хоть ненадолго забыла о своей жалкой участи, может только женщина. К тому же, если мужчина скуп и даже не додумается ничем порадовать жену, то веселые и ласковые подруги, с которыми ее готова познакомить Родоклея, и накормят, и напоят так, как бедняжке вовек пить и есть не приходилось, а поласкавшись, хорошо заплатят.
Родоклея не лгала. Алепо была на удивление щедра с новенькими Каллисто. Однако если которая-нибудь из них вдруг спохватывалась, норовила отбиваться, вырываться или звать на помощь, пощады к ней не было…
Коринф, школа гетер
– У нас в Тирене женщина не видит ничего зазорного в том, чтобы предстать перед мужчиной обнаженной, – рассказывала Лавиния. – К этому мы привыкаем с детства. Конечно, мы знаем своих матерей, однако отцом может оказаться любой тиренец, ведь женщина отдается тому, кому пожелает – и кто пожелает ее. Мы рано привыкаем сидеть рядом с мужчинами на пирах, пить вино, много вина, и это обычно заканчивается общим совокуплением.
Девушки, пересмеивались, переглядывались. Кто смущался, кто только изображал смущение, но все слушали с любопытством. На этой матиоме каждая из аулетрид рассказывала об обычаях своей родины и обрядах разрушения девственности. Это было настолько интересно, что даже верховная жрица явилась на матиому и села рядом с наставницей, слушая так же внимательно, как аулетриды. Рассказ Лавинии, завершающий матиому, изобиловал непристойностями, как никакой другой!
– У нас в Тирене, – гордо продолжала та, – не видят ничего зазорного и в том, что какая-нибудь пара даже во время пирушки вдруг начинает любострастничать прямо около стола, и неважно, это мужчина и женщина или двое мужчин. Если гость приходит в дом, ему предлагают на выбор женщин, девушек или юношей, и никому в голову не придет устыдиться или отказать. Я и сама даже не припомню, когда развязала свой пояс, да и не знаю, был ли он у меня. – Лавиния хихикнула. – У нас в Тирене больше всего почитается Афродита Филомедея
