Дорогая мадам Селин,
сообщаю Вам о внушающем опасения событии, неизвестном Софи и которое я предпочитаю сохранить от нее в тайне, чтобы она не беспокоилась понапрасну. Она держится очень хорошо и ровно и заботится об Адели со всей преданностью и ответственностью. Но ей всего четырнадцать, и было бы несправедливо взваливать на ее плечи тяжесть, которая может к тому же оказаться всего лишь плодом моего воображения.
Всю ночь я не сомкнул глаз, думал, не стоит ли поберечь и Вас, особенно если учесть, что Вы никак не можете вмешаться. Но я знаю, Вы сильны и хотите знать все об Адели. Это Вы научили нас, что нельзя прятать голову в песок, что надо смотреть опасности в глаза. А потому обещаю, что буду сообщать Вам обо всем, даже если мне еще раз придется карабкаться на стенку над изголовьем виконта, чтобы заплатить тюремщику.
Итак, мне стало казаться, что в последние дни мадам Фредерик что-то скрывает. Даже если не считать неожиданного появления куклы и изобилия на столе, гладильщица начала себя вести как человек, одновременно виноватый, очень довольный и желающий что-то утаить. Софи относит это к странностям ее натуры, и я делаю вид, что соглашаюсь с нею. Между тем, предложив старухе деньги, я сумел ее разговорить. Удивительно, как загораются ее глаза при виде монеты в полфранка! Она призналась, что пять дней назад, пока Адель с Софи были в парке, на улице Сент-Огюстен появился господин, похожий на иностранца, который задал ей множество вопросов о ее гостьях. Он не назвал свое имя, не сказал, зачем ему надо все это знать. Но оставил денег на жизненные нужды Адели и обещал дать еще, если мадам Фредерик будет молчать. Два дня спустя явился посыльный из магазина «Прентан» со свертком для Адели: это была кукла, о которой Вам писала Софи, — без всякой записки.
