— Я к твоим услугам.
— Тусси говорит, вы видели его бумаги и уверены, что он действительно принадлежит мне, а не Эдуару, и я могу распоряжаться им по своему желанию.
— Совершенно верно.
— В таком случае прошу вас взять эти документы с собой, найти доверенного нотариуса и попросить как можно быстрее подготовить документ об освобождении. Мне бы не хотелось, чтобы какой-нибудь кредитор из тех, что скоро начнут меня осаждать, мог предъявить права на Туссена.
— Умница, дитя мое! Прекрасно, что первое твое желание после обретения свободы — даровать свободу этому юному гражданину.
— Тусси, с завтрашнего дня ты сам себе хозяин, — сказала Селин, обнимая мальчика. — Можешь делать, что пожелаешь, идти, куда захочешь. Естественно, если…
Туссен прервал ее:
— Естественно, я останусь с вами, мадам. И буду работать, чтобы вам помогать. Могу поискать себе место лакея у этих самых господ из Булонского леса. Ведь от того, что я буду свободен, моя кожа не побелеет, и мой вид не станет менее экзотичным. Но им придется платить мне жалованье.
— Нужно будет поискать дешевую квартиру, — уже совсем спокойно сказала Селин, — поближе к театру, где хватит места для тебя и Софи.
— Значит, вы не гоните меня, мадам! — с облегчением и радостью воскликнула девочка.
— Ну а кому же еще заботиться об Адели? — начала молодая женщина шутливым тоном, но тут же добавила серьезно: — Мне так жаль расставаться с Соланж, Лизеттой и всеми остальными…
— Так оставь их у себя, — сказал Гражданин Маркиз.
— Я не могу себе этого позволить! На четыре тысячи франков в год…
— …ты чудом сумеешь не умереть с голоду, с малышкой и этими двумя бедняжками, — рассмеялся маркиз.
«Что тут смешного?» — с тревогой подумала Софи.
— Знаете, что сказал Бальзак Авроре Дюпен, как утверждают сплетники из «Обозрения Старого и Нового Света»? — спокойно продолжал старик тоном светской беседы. — Что быть женщиной в Париже невозможно, не имея по крайней мере двадцати пяти тысяч франков в год. А бедная Аврора, которая не может рассчитывать на такое состояние, так, говорят, испугалась, что сменила пол. Мы видели ее вчера у входа в театр одетую по-мужски — помните, гражданка Софи?
— Боюсь, что таким образом мне не разрешить трудностей. Даже если Олимпия подарит мне весь свой гардероб, — заметила Селин. — Да и потом, где мне разместить прислугу? Нам нужно освободить этот дом до конца месяца.
— Кто это сказал?
— Аренда стоит две тысячи франков в год!
— Послушай, моя дорогая. Сейчас тебе кажется, что весь мир перевернулся, и хочется как можно скорее уйти подальше от его развалин. Но если ты будешь так добра, что примешь к себе в дом старого гражданина и позволишь ему согреть последние годы жизни теплом твоей любви, тогда все, что тебя окружает, может оставаться на месте. Разумеется, я не смогу отменить любовные раны, нанесенные твоему глупенькому, наивному и щедрому сердцу. А также обман и причиненную тебе обиду. Не смогу вернуть твоего Эдуара — а сказать по чести, мне бы и не хотелось…
