Балеринам следовало прибыть на улицу Пельтье к десяти утра. В половине одиннадцатого Жан-Батист вернулся на бульвар Капуцинов со старым доктором.
Софи тоже решила пропустить школу. Когда доктор вошел, она стояла рядом с кроватью Туссена и пристраивала ему на лоб тряпицу, смоченную в холодной воде.
— Ничего опасного! — объявил доктор, внимательно осмотрев больного. — Растворите в воде этот порошок и давайте ему утром, днем и перед сном. И мед, когда он сможет глотать. Он будет сильно потеть. Как только простыни намокнут — сразу меняйте. Ему нужны сейчас тепло и сухость.
— Я смогу выйти в пять часов? — спросил Туссен.
— В пять часов в четверг — может быть, проказник! — рассмеялся доктор. — Если не хочешь, чтобы твоя простуда перешла в чахотку, тебе придется пролежать в постели три полных дня.
Когда старичок вышел, Софи расстроенно вскричала:
— Значит, мы не идем на балет, где будет танцевать мадам!
— Почему «мы»? Ты-то не больна и можешь спокойно пойти.
— Но я не хочу тебя оставлять.
— Послушай, я же пока не умираю. В доме слуги. Мадам расстроится, если ты не пойдешь в театр со всеми остальными, — сказал Туссен.
Ему пришлось долго убеждать Софи. Он напомнил ей, что для нее пойти на премьеру «Сильфиды» — ни с чем не сравнимое событие, а он уже видел репетицию в костюмах. Он много раз бывал в театре, потому что сопровождал хозяев, а Софи пойдет туда впервые. И товарищей тоже не следует огорчать — после всех стараний, которые они приложили, чтобы раздобыть для нее элегантное платье.
— Да и в конце концов, надо же, чтобы завтра хоть кто-нибудь мог рассказать мне во всех подробностях, как публика принимала возвращение на сцену Селин Варанс!
Словом, несмотря на горячку, Туссен был так убедителен, что Софи согласилась пойти в театр без него. Надо признать, что девочка мечтала об этом всем сердцем и была благодарна другу за его настойчивость.
Ближе к вечеру Жан-Батист заложил большую карету и вместе с Софи отправился в Латинский квартал за Гражданином Маркизом и детьми, которые уже собрались на улице Жакоб. Когда компания прибыла на улицу Пельтье, собравшиеся перед театром парижане весело разглядывали старого маркиза, одетого по моде прошлого века, который выходил из кареты в окружении пестрой стайки своих учеников.
Педагогический дар Гражданина Маркиза проявился и на этот раз: вместо того чтобы направиться сразу ко входу, старик остановился на тротуаре и начал объяснять маленькой компании:
