— Он и мне давал его читать, когда я была примерно в вашем возрасте, — заметила Селин. — Роман был напечатан всего за несколько лет до этого, сразу после смерти дамы, которая его написала, и о нем тогда много говорили. Крестный — большой поклонник мисс Джейн Остин, он давал мне читать и «Гордость и предубеждение», и «Эмму». Он говорит, что редко можно встретить такой тонкий юмор в книгах, написанных женщинами. Еще он говорит, что с помощью иронии «Нортенгерское аббатство» учит читательниц не быть чересчур романтичными, как это часто случается с девушками, и не искать призраков, скелеты или тайны за каждой закрытой дверью или в конце любого плохо освещенного коридора.
Софи читала медленно, и Туссен, которому не терпелось узнать продолжение, меньше чем за полчаса переводил целую главу и пересказывал ей. Так они с увлечением следили за приключениями Кэтрин Морланд, которая под впечатлением от романа о призраках «Удольф» стремилась во что бы то ни стало обнаружить какую-нибудь мрачную тайну в старом доме, куда ее пригласила на каникулы подруга; но все, что ей удавалось, — это нанести обиду хозяевам дома или выставить себя на посмешище.
Дни шли, писем от месье Эдуара все не было. Зато приходило множество писем на его имя — видимо, приглашения, счета, приветы и отчеты о поездках его дальних приятелей… Никто не смел распечатать ни один конверт — даже от портного, башмачника или поставщика вин. Шарлотте велено было складывать их по порядку на письменном столе в комнате, которая служила хозяину кабинетом.
Как-то утром принесли большой конверт из плотной светло-коричневой бумаги, запечатанный ярко-красной сургучной печатью. Имени отправителя на нем не было, а адрес был написан размашистым почерком, который показался служанке знакомым, хоть она и не вспомнила, где могла его видеть. Конверт так разительно отличался от всех прочих своей внушительностью и чуть ли не властностью, что Шарлотта, вместо того чтобы положить на стол вместе с остальными, поставила его отдельно, на каминную полку — чтобы хозяин, вернувшись, тотчас его увидел и открыл первым.
Софи, которая иногда заходила в эту комнату за книгой, всякий раз останавливалась и разглядывала конверт, раздумывая, кто мог его отправить. Уж точно не та ужасная тетка-аристократка — хотя почерк был изысканным и элегантным. Писал явно мужчина, заглавные «Р» были выведены странно, с угловатой петелькой и длинным росчерком, уходящим вниз строки, — такой бывает иногда в подписях. Буквы «а» закручивались внутрь, как улитки, а большие «С» были выше и у́же обычных.
