А вот еще, чуть не забыл: немецкая субмарина на приличном расстоянии в надводном положении встречала нас у Мальдив, а может, и не нас. Но мы ее хорошо видели в бинокли, и, соответственно, я так думаю, они нас тоже.
Описал я свои впечатления, поставил подпись — И. Сечин, обозреватель ЦИО МГУ им. адм. Г. И. Невельского. Борт ПУС «Надежда». Баба Яга скривила губы, но резолюцию поставила; это означает, что вся эта лабуда будет выложена в Интернет.
Перечитываю Шекспира, и все больше одна идея увлекает меня. Захватила настолько, что я уже распределяю роли и репетирую, правда, пока лишь в дреме. Тут вот неожиданно госпожа Ширшова ко мне явилась во сне.
— А что же ты про постановку «Гамлета» молчишь? — полюбопытствовала вдруг она, жеманно улыбаясь. — Поставил бы, подогрел интерес, к своей персоне. А то ходишь, тут, как неприкаянный.
Но я стоически покачал головой, не удивляясь, совсем её вопросу. А зачем: вдруг из этого ничего не получится? Или получится… Не ваше это дело, госпожа Баба Яга. Вам ступу подать? Баба Яга хмыкнула и испарилась из моего сна. Долго потом, после её визита, не мог уснуть. Что бы это всё значило?
Итак, продолжаю роман дальше…
Как приятно, когда есть с кем поговорить, кроме самого себя и моря.
Эрнест Хемингуэй
Издалека Илья наблюдал за курсантами, как те копошатся с утра до вечера: то что-то красят, драят, висят на реях при авралах, то спешат на учебные занятия, то стоят на вахте. Он не сразу смог отличать их одного от другого. Они вечно спешили, не очень-то были разговорчивы с ним и не выказывали никакого интереса к нему.
Прочитав вывешенный на доске объявлений, подписанный капитаном парусного учебного судна «Надежда» распорядок дня, Сечин, как новоиспеченный моряк, даже пожалел их: выходило, что жизнь у них на корабле не мед и не сахар, а сплошное рабство на галерах. Подъем в 6.50, обязательная физзарядка, после личной гигиены все спешили на завтрак. У курсантов была своя столовая. Туда в семь тридцать забегала толпа здоровых бугаев; с хохотом и насмешками, совсем не злыми, но порой очень острыми, курсанты гремели тарелками, успевали во время приема пищи поделиться местными новостями, горестями и радостями и бежали на построение, где флегматичный Петрович проводил утренний осмотр.
Владимир Петрович Есеенко, по прозвищу Петрович или Батя, когда-то боевой офицер, а сейчас командир учебной роты, курсантов любил, как собственных детей, по старой морской привычке старался привить им некие «симбурдистские» законы. Один из законов гласил: когда идет начальство мимо курсанта на корабле, тот должен симулировать бурную деятельность. Отсюда и название — симбурдист.
