Формулировка, нелепая по своей сути, — «независимо от того, правдивую или неправдивую информацию они содержат» — полностью развязывала руки СБУ и прокуратуре. Принимая её как норму, можно было предъявить претензии кому угодно в прямом смысле слова. В десятках журналистских материалов в украинских СМИ так или иначе говорилось о том, что «украинская власть во главе с Порошенко П. коррумпирована, олигархична, жестока, безразлична к своему народу…» Но на странице 20 обвинительного акта по моему делу это преподнесено как основание для привлечения к уголовной ответственности! И если можно посадить одного журналиста — меня — с таким набором абсурдных обвинений, то почему остальные мои коллеги должны чувствовать себя в безопасности?! Был бы прецедент создан. Да и не только к журналистам это относится — за такие слова половину населения нынешней Украины можно было посадить, включая президента Зеленского — он тоже не раз так говорил про «украинскую власть во главе с Порошенко П.», которая была «коррумпирована, олигархична, жестока, безразлична к своему народу…» во время предвыборной кампании. Посмотрим, что изменится при Зеленском, но раньше он не стеснялся в выражениях в адрес Порошенко. И стал президентом, а я за это же оказался в тюрьме…
А за то, что в одном из опубликованных на нашем сайте материалов содержится критика получения томоса об автокефалии так называемой Православной Украинской Церковью, то сегодня за это можно привлечь и самого… главу раскольнической Украинской церкви Киевского патриархата владыку Филарета, который сначала в ПЦУ вошел, а потом томос раскритиковал и со скандалом из новой автокефальной вышел! Чудны дела твои, Господи!
Всё это было бы смешно, если бы не было так грустно. Политическим заключённым на Украине не легче от того, что все здравомыслящие люди признают нелепость предъявляемых им обвинений.
Я так подробно в этой главе пересказал юридические аспекты моего дела, утомив и себя, и кого-то из читателей, чтобы стала понятной простая и очевидная вещь — про право в моей истории говорить не приходится. Сплошная политика и неуемная жажда власти тех, кто принимал решение о моем аресте.
Меня часто спрашивают после освобождения — почему я отказался от обмена летом 2018 года, ведь тогда бы не пришлось находиться 15 месяцев в заключении. К тому же тем летом я готов был отказаться от украинского гражданства. Чтобы понять, надо ещё раз раскрутить кино с начала.
