Потом появились и «вещественные доказательства» моего участия в «гибридной войне»: из моей банковской ячейки извлекли документы, которые я там хранил (среди них трудовой договор с МИА «Россия сегодня»), деньги и «предмет, похожий на пистолет». Им оказался… ржавый «браунинг» образца 1906 года. Все это приобщили к делу и предъявили мне еще одно подозрение по статье 263 УК Украины в незаконном приобретении и хранении огнестрельного оружия и боеприпасов. Все, естественно, было «приобретено у неустановленных лиц» и при «неустановленных обстоятельствах».
«Странно, что у Вышинского нашли не танк», — иронично высказались по этому поводу коллеги из «РИА Новости».
Со временем обвинение разрасталось, и уже весной 2019-го, когда дело всё же дошло до суда, меня обвиняли в совершении тяжких преступлений по пяти статьям Уголовного кодекса Украины:
статья 109 — действия, направленные на насильственное изменение либо свержение конституционного строя или на захват государственной власти;
статья 110 — посягательство на территориальную целостность и неприкосновенность Украины;
статья 111 — государственная измена;
статья 161 — нарушение равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, религиозных убеждений, инвалидности и по другим признакам;
статья 263 — незаконное обращение с оружием, боевыми припасами или взрывными веществами.
Поэтому в апреле 2019-го на стол судьям в Подольском суде Киева лег уже многостраничный документ. И начался спектакль из репертуара театра абсурда под названием «зачитывание обвинительного акта». Три прокурора, путая слова и коверкая ударения, по очереди монотонно бубнили, уткнувшись в текст. За две с лишним недели они осилили всего 34 страницы, не добравшись и до половины документа. Всего страниц было 79.
В судебном заседании постоянно объявлялись перерывы. Конвоиры старались поскорее увести меня из зала суда, чтобы не дать возможности высказать своё мнение коллегам-журналистам. Их собралось немало, и все хотели услышать мои комментарии по поводу обвинений прокуратуры. Но ни прокуратура, ни СБУ не могли допустить моего общения с коллегами — им это было невыгодно и не нужно. Заказчики моего уголовного преследования хорошо знали главный закон эффективной пропаганды — отсутствие второй точки зрения. Ничего, кроме обвинения, никаких комментариев от противоположной стороны.
Я все же решил сказать своё слово и написал текст, который в конце апреля появился на сайте «РИА Новости». Там я изложил свой взгляд на основные обвинения СБУ в мой адрес. В детали не погружался, они требовали отдельного разговора.
