Она не обернулась, хотя я с треском ломился сквозь тисовый лес — все ее внимание было приковано к вепрю. И впрямь, добыча досталась редкостная. Уж я-то всяких вепрей повидал и сам изведал охотничий трепет при виде мчащегося навстречу кабана. Однако такого великана я еще не видел, как и таких хладнокровных охотниц.
Была то отвага или надменность?
Победный блеск глаз, твердый подбородок, царственная осанка… во всех ее прекрасных чертах сквозила привычка повелевать. Передо мной была девушка, которая при всей своей юности — вряд ли она перешагнула пятнадцатую весну — ничего не страшилась, ни перед чем не отступала и никогда не признавала поражения.
Только насытившись созерцанием убитого вепря, она снизошла до того, чтобы заметить меня.
— Тебя не звали, чужак.
После певучей речи Подземных жителей ее выговор показался мне странным, но слова я разобрал — почти так же говорили в Ллионессе.
Я покаянно склонил голову.
— Прости меня, я и впрямь чужак.
— Вина твоя не в этом, — заметила она.
Она перебросила ногу через седло, спрыгнула на землю, подошла к вепрю и остановилась, с удовлетворением глядя на него.
— Он славно постоял за себя.
— Не диво. Судя по шкуре, многие пытались его завалить, да все тщетно.
Это ей польстило.
— А я вот преуспела. — Она издала радостный военный клич. По лесу прокатилось и затихло эхо. Девушка обернулась ко мне. — Что ты здесь делаешь? — Она спросила так, словно весь лес принадлежит ей.
— Как видишь, я путник.
— Я вижу грязного мальчишку в вонючей волчьей шкуре. — Она высокомерно наморщила нос. — И на путника ты ничуть не похож.
— Но я и впрямь держу путь в далекие края.
— Верю. — Она внезапно повернулась, уперлась сапожком в лопатку поверженного зверя и рывком вытянула копье. С серебряного древка закапала темно-алая кровь. Заметив это, она вытерла древко о бок зверя.
— Эта шкура будет знатным трофеем, — заметил я, подходя ближе.
Она направила на меня копье.
— Как и твоя, волчонок.
— У вас в округе все такие невежи?
Она рассмеялась — словно легкий звон рассыпался в воздухе.
— Мне упрек. — В тоне не было и капли раскаяния. Она повесила копье в ременную петлю на седле. — Будешь стоять, как пень, или поможешь довезти добычу?
Сказать по правде, я не знал, как везти это чудище без телеги, да и на телегу его было бы не взвалить без помощи трех-четырех дюжих мужчин. Разумеется, лошадям эта ноша была не по силам. Однако девушка не растерялась. Вытащив из-за седла топорик, она велела мне срубить по соседству от поляны несколько тонких березок.
