Когда весна вернулась на Остров Могущественного, фейн снова откочевал на юг. Землянку выбрали другую, надеясь, что здесь трава будет сочнее.
Наше летнее стойбище было недалеко от Вала, где между горами притаились укромные лощины и людское жилье встречается редко. Дважды за лето, выходя на охоту с Тейрном, я видел марширующие войска. Пригнувшись рядом с нашими пони, мы ждали, покуда они пройдут, и я чувствовал их мятущийся дух; ощущал клубящийся хаос, как завихрения воздуха вдоль идущих колонн.
То было не единственное свидетельство великих и грозных событий, которые предначертанным чередом разворачивались в мире людей. Я стал слышать голоса.
Это началось вскоре после того, как мы второй раз видели войска. Мы возвращались в землянку с дневной добычей и остановились напоить пони из ручья. Солнце садилось; желтое пламя охватило полнеба. Я обнял пони за шею — мы оба вспотели и устали. В ложбине не ощущалось ветерка, нас донимали мухи. Я отдыхал, глядя, как дробится свет на воде, и тут жужжание мух сложилось в слова:
«…растолкуй им… ближе, чем когда-либо… может, несколько лет… юго-восток… Линд и Лугуваллий с нами… крепись, Констанций. Это не навсегда…».
Слова доносились еле-еле — легкое шелестение на ветру, но это был не ветер. Воздух висел неподвижно.
Я взглянул на Тейрна — слышит ли он. Однако он сидел на корточках у края воды и пил из горсти. Если он что и слышал, то не подал вида.
«…всего шесть сотен… приказы, мой друг, приказы… Император!.. больше дани… в этот год, чем в прошлый, Митра нас защити!.. вытянуть все соки… вот печать, бери… значит, договорились… уж не отступаться… Ave Imperator!»
Слова доносились отрывочно, разные голоса мешались, заглушали друг друга. Однако то были голоса, и я не сомневался, что где-то — далеко или близко — эти слова прозвучали на самом деле. Пусть в услышанном не было смысла, я, знал, что речь идет о чем-то чрезвычайно значительном.
В тот вечер, да и потом я долго об этом думал. Что это значит? Что может означать?
Увы, ответ пришел много позже.
Впрочем, я ничего бы не смог изменить. Я сроднился с Племенем Сокола и давно оставил мысль о побеге, утвердившись, как и Герн-и-фейн, в мысли, что все это предопределено. Может быть, они ошибались, и не я был послан в дар им, а они мне. И, действительно, то, что я здесь узнал, сослужило мне в жизни большую службу.
Непросто описать мою жизнь среди Сокольего народа. Даже мне произнесенные слова кажутся пустыми, тусклыми подобиями кипучей реальности, которая доселе жива в сердце. Я вспоминаю краски: осенняя медь папоротника; весенний царственный пурпур на склонах гор; зелень, нежная и свежая, как на заре творения, и сочная, как божественная идея; мириады оттенков синего в небе, море, бегущей воде ручья; несравненная белизна только что выпавшего снега; серость нависших туч; непроглядная чернота раскинутых крыл ночи…
