Предупредив столяра, что спинку и сиденье он изготовит сам из другого материала, Гулливер велел мастеру просверлить в стульях вокруг сиденья и спинки маленькие частые отверстия.
Столяр исполнил всё, что ему было приказано, и Гулливер приступил к работе. Он выбрал из своего запаса самые крепкие волосы и, обдумав заранее узор, вплёл их в те отверстия, которые были для этого проделаны.
Получились прекрасные плетёные стулья в английском вкусе, и Гулливер торжественно поднёс их королеве. Королева была в восторге от подарка. Она поставила стулья на своём любимом столике в гостиной и показывала их всем, кто к ней приходил. Она хотела, чтобы Гулливер во время приёмов сидел именно на таком стуле, но Гулливер решительно отказался сидеть на волосах своей повелительницы.
После окончания этой работы у Гулливера осталось ещё много волос королевы, и, с разрешения её величества, он сплёл из них для Глюмдальклич изящный кошелёк. Кошелёк был только немногим больше тех мешков, в которых у нас возят на мельницу рожь, и не годился для крупных, тяжёлых бробдингнежских монет. Но зато он был очень красив — весь узорный, с золотым вензелем королевы на одной стороне и серебряным вензелем Глюмдаль клич — на другой.
Король и королева очень любили музыку, и во дворце у них часто устраивались концерты.
Гулливера тоже приглашали иногда на музыкальные вечера. В таких случаях Глюмдальклич приносила его вместе с ящиком и ставила на какой-нибудь из столиков подальше от музыкантов.
Гулливер плотно затворял все двери и окна у себя в ящике, задёргивал портьеры и гардины, зажимал пальцами уши и садился в кресло слушать музыку.
Без этих предосторожностей музыка великанов казалась ему нестерпимым, оглушительным шумом.
Гораздо приятнее были ему звуки небольшого инструмента, похожего на клавикорды[9]. Этот инструмент стоял в комнате у Глюмдальклич, и она училась играть на нём.
Гулливер и сам недурно играл на клавикордах, и вот ему захотелось познакомить короля и королеву с английскими песнями. Это оказалось нелёгким делом.
Длина инструмента равнялась шестидесяти шагам, а каждая клавиша была шириной чуть ли не в целый шаг. Стоя на одном месте, Гулливер не мог бы играть больше чем на четырёх клавишах — до других ему было не дотянуться. Поэтому он должен был бегать справа налево и слева направо — от басов к дискантам и обратно. А так как инструмент был не только длинный, но и высокий, то бегать ему приходилось не по полу, а по скамейке, которую специально для него приготовили столяры и которая была точно такой же длины, как инструмент.
