Часов шесть спустя она начала уставать. Руки на руле лежали уже не так легко и уверенно, немного ссутулилась, чуть дерганнее вела машину. Но скорость держала, уверенно объезжая ямы на дороге.
— Гайка, давай подменю тебя? — называя так, видел, что ее раздражает, выводит из себя прозвище, но не мог удержаться — нравилось, прямо сердце замирало от восторга, когда она глазищами своими стреляла в мою сторону!
— А у тебя, интересно, какая кличка? Прилипала? Потаскун? Урод?
— Почему это «урод»? А-а, ты это — от противного? У нас был в отряде Жука парень… тощий такой, скелет ходячий. Так его Толстяком все звали — хохма, шутка такая.
— Не-е, я не за внешность. Не только за нее. Я за внутреннее содержание…
— А с чего ты решила, что внутреннее содержание настолько херово?
— Предполагаю. Ладно, не урод. Потаскун?
— Почему? Я — преданный и верный!
Она рассмеялась. Неожиданно. Искренне и заразительно. Несколько секунд всего, потом смех оборвался, как будто она сама, вспомнив о чем-то, запретила себе радоваться. Но я успел заметить, рассмотреть, как щурятся во время смеха шоколадно-карие глаза, как мелькают между розовых губок крупные, идеальной формы белоснежные зубы. И она уже не смеялась, а я все еще смотрел и смотрел на нее сбоку, как завороженный, сам не понимая, почему…
— И этой девчонке с косой верность хранить будешь?
— К-кому? Какой девчонке?
— Ну этой, которая провожать вас вышла утром от Пограничников, Анна, кажется? Рената дочка…
— А что Анна? Она же, вроде как, пока официально Слепого невеста? — я, действительно, не понимал, что она имеет в виду.
— Я не знаю, кто у вас кому невеста, но провожать она вышла тебя.
Я пожал плечами — кто вас, баб, знает! Я-то повода считать, что она мне нравиться, не давал. Да и наедине с ней практически не оставался. Ну разве что, когда она меня перевязывала. Но и тогда ничего ведь не сделал такого… Или?
— Я с этой Анной и парой слов не перекинулся. И ничего такого не заметил с ее стороны. Слу-ушай, а может, ты ревнуешь?
— Что? Кто? Я? Тебя? Да я тебя с утра только знаю!
— А я Анну два дня как. Ладно, хватит мозг мне парить, включи музон свой — я, между прочим, тоже когда-то «Арию» любил!
Она включила магнитолу, а я готов был поклясться, что, заглушаемая музыкой, Регина прошептала: «Было бы что парить!» Но решил сделать вид, что не слышу. Пока сделать вид.
Ещё через час, когда уже начинало темнеть, и она устало щурила глаза, я еще раз предложил подменить, хотя и надо было бы наказать глупую.
