И я задохнулась, и сердце, кажется, пропустило удар, когда он неожиданно склонился к моим коленям и поцеловал здоровую руку! Я просто обязана была отблагодарить его — того, что за последнюю неделю сделал для меня Давид, уже много лет не делал никто. Но что такая, как я, могла дать такому как он? Единственная моя ценность — мой Мустанг, и то отобрана кланом.
Только благодарность и ничего больше вкладывалась мною в прикосновения. Сначала. Так было задумано. Но он был такой… потрясающий, такой красивый, а кожа его была такой горячей, немного колючей в некоторых местах, а губы его, чуть приоткрытые, влажные… палец так и стремился к ним, в их направлении.
Я забыла о какой-то там благодарности, обо всем… забыла. Даже о ТОМ, что клялась себе помнить всю свою жизнь. Забыла. Когда он поцеловал…
И сама отвечала, больше всего желая попробовать его на вкус, а потом, когда сделала это, когда язык бесстыже скользнул в рот Давида, уже просто не могла оторваться — таким он был замечательным, словно… давно забытая на вкус мятная конфета.
Что там обычно делают, когда целуются? Глаза закрывают? Глупые, глупые люди! И я сама раньше была глупой-глупой! Но не сейчас… Я с восторгом рассматриваю с о-очень близкого расстояния его сдвинутые к переносице брови — словно хмурится, словно недоволен… Я с удовольствием вижу черные ресницы, подрагивающие на скулах… Я хочу одновременно и целовать и трогать! И пусть мне будет стыдно и горько потом! Потом, но сейчас пусть мне будет хорошо! И пальцы — в волосы, так, чтобы коснуться кожи его головы, так, чтобы… да-а-а, услышать его судорожный вдох, чтобы дать понять, что вот именно в эту, конкретную минуту я могу позволить ему очень многое… просто из-за того, что я почему-то нужна этому мужчине!
И он отлично понимает мой намек — и вот уже рука, осторожно, но уверенно, ползет под моей одеждой вверх. И я точно знаю, куда она направляется, и жду, жду этого прикосновения, забыв, как отвечать на поцелуй…
И, конечно, слышу, как открывается дверь в комнату, даже, кажется, еще раньше я слышала шаги по коридору. Но не понимаю, что нужно остановиться, что нужно прекратить всё это! Наоборот, мне кажется, что тот, кто вошел, вот сейчас увидит, что происходит здесь и развернется, и уйдет, и оставит в покое… И растерянные, ошарашенные глаза Давида напротив моих. И мне почему-то хочется успокаивающе погладить его по голове.
— Хм, ребята, извините, конечно, но пора ехать, — судя по голосу, Пророк, несмотря на свою слепоту, каким-то образом понимает, чем мы здесь занимаемся. — Иначе Серафим наш сейчас передумает и решит Регину не отдавать — мне кажется, он ждет кого-то важного, кто положил глаз на нашу девушку. Пошлите уже!
