– Может быть, мы как-нибудь еще раз встретимся все вместе, – предложила Салли. – Только на этот раз будем осторожнее.
– Мне бы очень хотелось! Это было так здорово!
– Мы ведь теперь друзья, правда? Если кто-нибудь попытается причинить тебе вред, я сделаю все, что смогу. Я приходила в Дом тогда, в воскресенье, чтобы тебя проведать. Но мне пришлось уйти из-за мистера Гейнса.
– Вам не нужно приходить в Дом, – сказал Пес.
– Почему ты так говоришь?
– Это нехорошее место.
– Верно, – сказала она. – Я даже не представляла, насколько. Мне жаль, что вам приходится там жить.
– Другого места я не знаю.
– Но я должна была прийти, потому что это по-дружески, понимаешь? Друзья должны защищать друг друга.
– Я буду вас защищать, мисс Салли!
– Ты меня не пугаешь. Мне с тобой спокойно. Если кто-то попробует причинить мне вред, ты ведь сделаешь все, чтобы я была в безопасности, правда?
– Конечно! И не только потому, что так сказал Папа Элбод.
– А если это будет кто-то из тех, кого ты знаешь? Например, мистер Гейнс? Ты сам сказал, что он бывает мерзким. Допустим, если он начнет хватать меня или бить?
– Я его остановлю. Папа Элбод велел вас защищать, и я это сделаю!
Пес стиснул клыки, чувствуя в себе такую же силу, как тогда, когда заставил отпрянуть человека из Бюро. Если кто-нибудь притронется к ней хотя бы пальцем, он готов на все!
Его руки и ноги гудели от наслаждения делом, для которого они были предназначены. Пес ощущал, как они зарываются в землю. Подняв к лицу одну руку, он внимательно на нее посмотрел.
Когти. У него были когти! Длинные, черные, загнутые когти на конце каждого пальца.
Усилием воли он заставил их втянуться обратно в складки кожи, и они пропали. Потом выскочили снова, острые как ножи. Боже, только посмотреть на это! Что за восхитительный дар Господа!
«Особенный», – подумал Пес.
Пусть кто угодно из мальчиков только притронется к мисс Салли – Пес порвет его на куски.
По пути домой Джейк сердито смотрел в окно машины, все еще полный негодования, которое, впрочем, пока что не хотел направлять внутрь салона.
Мир снаружи был слишком велик, внутри – слишком мал.
Папа сидел за рулем, прямой как палка, все еще сжимая в кулаке одну из смятых Джейковых листовок.
– Я запрещаю тебе связываться с этими уродцами! И чтобы я больше не слышал, что ты будоражишь людей!
У преподобного Кумбса до сих пор сохранился выговор родного Теннесси; его речь казалась грубоватой из-за небольших придыханий, звучавших как хмыканье.
