— Ты чего? Сдурел что ли? Чего приперся ночью?
— Дело есть. Посторонись!
Перед сном Сашка пил в одиночестве — на кухонном столе красовалась опорожненная до середины бутылка обещанного мне коньяка, остатки закуски и открытый ноутбук с погасшим экраном.
Я без приглашения уселся на его, на Сашкино, место. Показал ему на стул, куда друг, морщась и вздыхая, всеми силами показывая, как ему плохо, с трудом уселся.
— Та-а-ак, скажи мне, алкоголик ты несчастный, голова твоя соображает что-нибудь или мне утром прийти?
— Утром конечно. Я никого не ждал уже — спать хочу. Тебя-то звал вечером… Звонил между прочим!
Я с сомнением покосился на Рожкова — не любил откладывать на завтра дела. Хотелось прямо сейчас озвучить ему предложение. Смешно, конечно, звучит, но предложение — по-другому и не назовешь! Решил — сделал! Иначе ведь могу передумать…
— Я сейчас быстро изложу суть дела. Ты к утру обдумаешь, если сможешь. А не сможешь, — я потряс недопитой бутылкой. — Я завтра привезу Марию Григорьевну, и свобода твоя закончится! Да и пьянки тоже.
Сашка махнул рукой:
— Давай, рассказывай! Только быстро. Не так уж я и пьян. Может, сам тяпнешь?
Я покосился на коньяк, подумал, что, в принципе, можно было бы, но завтра мне утром машина нужна, а ехать снова сюда на такси не хотелось, да и могу ведь не протрезветь к тому моменту — как за руль тогда? Поставил коньяк под стол с глаз долой, дабы избежать соблазна.
— Рассказываю быстро. Твоей соседке, Эмме, нужен муж. Она хочет усыновить ребенка из детского дома, для этого нужны оба родителя. Хватай паспорт и беги… ковыляй то есть, завтра к ней.
— Не понял. Зачем паспорт?
— Муж, говорю, ей нужен. Женишься. Она же тебе нравится?
— Нравится, — Сашка встал, держась за стол, кое-как добрался до мойки и, включив холодную воду, начал плескать себе в лицо. — Но зачем ей ребенок?
— Блядь, Рожков, тебе-то какая разница! Это твой шанс — поможешь ей, она сама захочет тебя отблагодарить. Она — нормальная баба, ну, в смысле, женщина, — исправился я, вспомнив его вчерашние размышления по поводу женщин вообще и Эммы в частности.
— Нет. Ну, я даже не знаю. Куча детей. Все чужие. Ладно бы еще ее дети, но детдомовский… оно мне надо?
— Ты ж вчера восхищался ею! Ты ж вчера расписывал мне, какая она замечательная, как она тянет одна двоих детей! Так вот и помоги ей их тянуть!
— Так зачем она себе жизнь сама усложняет? Ребенок какой-то… у детдомовских знаешь какая генетика? Они насквозь больные все!
