При таких обстоятельствах отрадно сознавать, что все морские порты охраняются…
Нэнси читала все это в кафе в Блумсбери. Она пробыла на работе несколько дольше обычного, чтобы не пропустить мистера Фентона, потому что мистер Арчибальд Фентон должен был вернуться не просто из клуба, но и от ростовщика, с деньгами для старшей сестры Джойс. В пять часов она решила больше не ждать. В любом случае она не может послать деньги в Танбридж-Уэллс, не получив весточки от Дженни. Оказавшись на улице, она купила газеты и стала читать их за чашкой чая с батской булочкой.
Она представила себе, что ищет Дженни по описанию и фотографии. Безнадежно опознать настоящую Дженни, не имея никаких других сведений. Фотограф снял мисс Уинделл в один из тех неудачных моментов, когда бываешь в вечернем платье и смотришь на очень некрасивого маленького человечка с огромным галстуком-бабочкой. Нэнси была уверена, что слишком многих девушек успевали застигнуть именно в такой позе, чтобы какая-либо из них могла привлечь особое внимание. А потом, читая про все эти ужасы, которые не случились с Дженни, она вдруг подумала: ведь, наверное, мистер и миссис Уоттерсон беспокоятся?
Мистер Уоттерсон, разумеется, был Опекуном и Поверенным, и таким образом принадлежал к тем двум категориям, которые известны тем, что не проявляют беспокойства, когда их подопечный, с чьими деньгами они имеют дело, пропадает. Кроме того, ему было восемьдесят лет, и девятнадцатилетней Нэнси казалось — единственное, что должно беспокоить джентльмена восьмидесяти лет, это условия и перспективы в мире ином. Но несмотря на это и даже на то, что мистер и миссис Уоттерсон не были связаны с Дженни узами родства, они могли беспокоиться о ней. Разве она не должна постараться успокоить их?
Но каким образом? Написать анонимное письмо измененным почерком? Это безопаснее, чем напечатать на машинке, потому что детективы всегда обнаруживают неправильно стоящее в пишущей машинке «е» и принимаются искать по всему Лондону, пока не найдут. Она не может опустить письмо в Челси, но может купить открытку в ближайшем почтовом отделении и тут же отправить ее.
Написанное левой рукой, большими буквами, послание гласило:
ВАША ПЛИМЯНИЦА ЖЕВА И ЗДАРОВА НЕ МОГУ
СОБЩИТЬ БОЛШЕ ОБУТА В РЕНТОНФРЕРЗ. ДРУГ
Нэнси и в этот раз осталась довольна тем, как у нее получаются письма. Во-первых, племянница. Никто из читателей газет не мог предположить, что Дженни племянница мистера Уоттерсона, но тот, кто встречался с Дженни и слышал, как она говорит о «дядюшке Хьюберте», мог сделать именно такую ошибку. Затем ботинки. Ботинки Дженни, купленные у «Рентон-Фрерз», теперь находились в квартирке Нэнси. Мистер Уоттерсон мог бы посчитать письмо шуткой какого-нибудь полоумного, но упоминание ботинок определенной фирмы, что могут подтвердить слуги, в сочетании с ошибкой относительно племянницы, делали письмо убедительно подлинным. Она опустила открытку в почтовый ящик и отправилась домой. В омнибусе она раздумывала о ДРУГЕ, и решила, что это капитан баржи, которая сейчас медленно ползет к Ньюкаслу.
