— Встать не ближе, чем на метр, — строго повторила Юлия Владиславовна. — Вытянутая рука. Иначе сумеет схватить, а я за вас отвечаю.
Первым в форточку заглянул я. Закашлялся. Отпрянул.
Это было очень похоже на человека, — седого, среднего роста, в светлой робе, штаны-рубаха. В двадцатом ему должно исполниться сорок девять лет. Но я крепко сомневаюсь, что увидел именно человека.
Он безостановочно бродил по палате, выверенными, четкими зигзагами, будто по навсегда затверженной траектории. Вперед-вправо, вперед-влево, разворот, и снова. И ещё раз. Да только движения совершенно не человеческие, эдакая помесь зомби из корейского фильма и куклы-марионетки. Неестественно выгнутые суставы, откинутая назад голова, так что подбородок почти смотрел в потолок, левая ступня навыворот, правую ставит на пятку, подняв носок. Хорошо, я не зацепился с ним взглядом — очень не хотелось бы увидеть глаза этого существа…
— Говорите, на контакт не идёт? — буркнула Ольга, заглянув в палату. — Что ж, попробуем.
Валькирия тихо заговорила на языке, какого я в жизни не слыхивал. Полно шипящих и свистящих звуков, слышно низкое “ы”, редкие протяжные гласные. Я заметил как лицо Юлии Владиславовны начало вытягиваться от изумления.
Могучий удар в дверь, показалось, что здание содрогнулось. Ольга спокойно отошла на шаг назад. Изнутри послышался ответ, состоящий из злобно-обвиняющих взрыкиваний, невнятных стонов, привизгов, стенаний. Однако в этом потоке можно было отчетливо разобрать непонятные слова.
— Что вы на меня так сморите? — внучка Хемминга обвела нас взглядом. — Финно-пермский язык, очень архаичная форма, думаю, тысяча лет, если не больше. Часть я не поняла, но смысл очевиден: требует выпустить его из “темницы плоти”.
За форточкой в двери клацнули зубы. Звук такой, будто крупная собака поймала брошенный ей кусочек печенья. Я невольно отступил подальше.
— Доктор, благодарю вас, мы узнали достаточно, — сказала Ольга. — Хотите добрый совет? Вызовите сюда священника. Да-да, обычного батюшку. Не важно какого, православного, старообрядческого, католического. Только не протестантов, у них не получается почему-то. Отчитает, окропит, может быть поможет, хотя я не уверена… — Выпустить из темницы плоти… — почти зачарованно произнесла Юлия Владиславовна. — Но причём тут финно-пермский язык? — Если я возьмусь объяснять, то скорее всего окажусь в соседней палате. Просто поверьте на слово. Вы не сильно ошибались, говоря об одержимости, это явления из одной категории.
