Тьма сгущается по ночам. Я проваливаюсь, лечу вниз. В конце концов, дохожу до состояния, когда мысли становятся прерывистыми. Путаными и противоречивыми. Наверное, кто-то назовет это страхом. А я – грустной растерянностью.
Как многое мне уже никогда не придется прочувствовать.
Я надеялась, что с приближением конца все решится само собой. Но это не мой случай. Напротив, складывается впечатление, будто все растворяется и становится еще менее понятным.
Сама смерть – еще не все. Не могу сказать, что я жду своего конца, но так или иначе я готова его принять. Он входит в правила игры и касается всех без исключения. Но как мы к нему придем, зависит уже от произвола судьбы, и я полагаю, что мой приговор довольно несправедлив.
Почему именно я?
Мгновение спустя другой голос вопрошает: «А почему бы и нет?»
По ночам я отчетливо осознаю правду о том, что со мной сделает болезнь. Врачи отвечают на мои вопросы, но я не знаю, зачем я их задаю. Я все равно ничего не могу поделать. Если Бог существует, непонятно, чем он занимался, пока дьявол изобретал эту болезнь. Мое тело будет обездвижено, язык онемеет, но мозг останется цел. И сердечная мышца тоже – дьявол решил проявить изощренную изобретательность. Сердце может биться долго, если поддерживать искусственное дыхание.
А мне его обеспечат.
Моя жизнь превратилась в ожидание. Я содрогаюсь при мысли о том, что ее отдадут в чужие руки.
Запас снотворного растет. В тот день, когда мне суждено опять попасть в плен, я предпочту смерть с ее неизвестностью.
Прихватив покрывало, я перебралась в оконную нишу. Я частенько сижу здесь в ожидании рассвета. Нового света, которым еще никто не воспользовался, и еще одного дня. Время еще есть, хотя с длинными прогулками мне пришлось распрощаться. Левая нога мне уже не подчиняется – она непроизвольно дергается и внезапно подкашивается, мышцы сводят судороги. Однажды я упала и с тех пор не выхожу дальше продуктового магазина. Мою слабеющую руку поддерживает закрепленная липучкой шина. Онемение доходит уже до локтя.
В доме нет лифта. Я стараюсь не думать о лестнице. О том дне, когда не смогу ее преодолеть. На первом этапе мне обеспечат медицинский уход на дому, но в глубине души мне так хочется продолжать ходить в ресторан. Мысль о часах, которые я там проведу, дает мне силы, чтобы подняться утром с постели. Мой медицинский куратор и другие, с кем я общаюсь в Каролинской университетской больнице, видят во мне мою смертельную болезнь. А в ресторане я просто Будиль. Как все, живая среди живых.
