Бороданков лежал у самолета.
— Ребята, помогите…
— Видим, — сказал молодой солдат-авиатор.
Капитан с большим трудом положил пакет в карман брюк и хотел подняться. Но силы уже отказали ему, и он упал на землю. Руки его обгорели, на лице кожа уцелела только там, где была прикрыта шлемом; в ожогах были грудь, ноги, спина… Бойцы из аэродромной команды бережно подняли Бороданкова на руки и понесли к машинам.
— Ребята, у меня срочный пакет. В штаб Северо-Кавказского летел… Очень срочно… Везите меня туда…
После часа пути остановились на каком-то хуторе. Женщина-казачка принесла несколько полотенец и сама тут же в кузове вместе с бойцами тщательно перевязала Бороданкова.
И снова в путь.
Еще один хутор. Над капитаном склонился майор в форме летчика.
— Я комиссар эскадрильи, — назвался он. — Расскажите, что произошло.
— Я не знаю вас, товарищ майор.
— Понимаю, — мягко сказал комиссар. — Вот мои документы.
Он раскрыл перед глазами Бороданкова маленькую книжечку — удостоверение личности.
Бороданков передал ему пакет.
Комиссар сказал:
— Не беспокойтесь, капитан, все будет в порядке. Полечу на истребителе. А вы направляйтесь в госпиталь.
Вскоре Бороданков услышал, как поблизости взревел мотор самолета и звук этот, удаляясь, медленно угас…
Ничего этого не знали в штабе подвижной группы. Там в течение всей ночи с нетерпением ожидали возвращения офицера связи… Отход наших войск продолжался. Над полками «катюш» по-прежнему висела опасность быть отрезанными противником.
Ветер, разгулявшийся по степи, несколько подсушил дороги. Автоколонны стали продвигаться быстрей. Но двигаться надо было с большой осторожностью: противник был рядом.
Были высланы боковые дозоры на автомобилях, следовавшие по параллельным дорогам. Разведчики зорко всматривались в темноту.
Между тем все новые и новые трудности вставали на пути гвардейцев.
В последние три дня авиация противника здесь почти не действовала. Очевидно, она проявляла активность на Сталинградском направлении, где назревали решающие события. Но в эту ночь появились самолеты. Вражеские бомбардировщики прошли на Песчанокопскую. Они подожгли там элеватор. Багровое зарево по жара было видно за десятки километров. И все это: неясность обстановки, ночная тьма, пожар в тылу, сырая прохлада и ветер, пронизывающий насквозь, — действовало на людей удручающе.
На рассвете командир группы принял решение частью дивизионов прикрыть дороги на Песчанокопскую, а остальные отвести южнее, в резерв.
