— У меня уже нет подопечных, — разводя руки в стороны, говорю с усталой улыбкой, — теперь у меня есть только ты и твоя компания…
— Меня. Не нужно. Жалеть, — по слогам произносит Бондарёв, в упор глядя на меня.
— Глеб, это нормально, признавать свои ошибки… — пытаюсь объяснить ему эту старую азбучную истину.
— Ты думаешь, что я страдаю от того, что сделал? — грубо перебивая меня, жестко произносит Бондарёв, — Так вот тебе честный ответ: не страдаю. И не жалею. Я получаю удовольствие от созерцания плодов своего труда. Мне приятно видеть, что всё, к чему я стремился, теперь находится в моих руках. И мне приятно знать, что те, кто когда-то хотели подчинить меня, теперь стали моими подчинёнными. Ты понимаешь это?.. Меня не нужно жалеть, мне не нужно сочувствовать! — цедит он, глядя на меня с какой-то странной злобой, — Я не этого от тебя хочу!
Ну, вот, наконец, и его прорвало…
— А чего хочешь? — сжав тканевую салфетку в руке и не глядя на Бондарёва, ровно спрашиваю.
— Ну, уж точно не жалости, — с язвительной усмешкой отзывается Бондарёв.
Спокойно поднимаюсь на ноги.
На этом наш славный ужин можно смело считать законченным.
— Сядь на место, — спокойно приказывает Глеб.
Усмехаюсь в ответ, качаю головой.
— Благодарю за еду. Было вкусно, — откидывая салфетку на стол, произношу; разворачиваюсь, иду в прихожую; слышу, как Глеб поднимается из-за стола и стремительно идёт ко мне, — Не нужно меня провожать, — резко разворачиваюсь к нему, встречаясь почти нос к носу, — я прекрасно знаю, где выход.
— Почему с тобой так сложно? — буквально цедит Бондарёв.
— Наверное, потому что ты вообще не умеешь ухаживать за женщинами, — предполагаю без эмоций.
— Мила, — Глеб хватает меня за руку, когда я вновь разворачиваюсь к выходу, и я не выдерживаю: звонкая пощёчина приходится ровнёхонько по центру синяка.
Глеб закрывает глаза и плотно смыкает челюсти.
Я вижу, как ему больно, но мне его не жалко. Уже не жалко.
— Мне противно оставаться с тобой в одном помещении, — говорю негромко. Затем всё-таки разворачиваюсь и иду в прихожую.
Снимаю полушубок с петли, быстро одеваюсь, застёгиваю сапоги, вспоминаю про сумку, обхожу Глеба, поднимаю её с дивана, пересекаю всё расстояние до входной двери так быстро, как только могу, поворачиваю ручку, переступаю порог и, уже оказавшись в коридоре, замечаю: Глеб всё ещё стоит на прежнем месте. Стоит, опустив голову… Сердце отчего-то сжимается, но я пересиливаю себя и захлопываю дверь.
