Помнила я своего хозяина и взирающим на меня с лютым презрением, когда единственное, что он мог мне сказать, не позволяя даже появляться перед глазами: «Проклятая!».
Видела и сломленным, с мольбой во взгляде притиснувшим меня к себе, бьющуюся в диких конвульсиях неконтролируемой ярости. Я была неудержимо жестока и бесчувственна, снова и снова впиваясь в его тело клыками, когтями — всем, чем могла. Но Кирен стойко держал меня, не позволяя вырваться, не обращая внимания на раны и ручейки крови, сбегающие на пол. И неизменно смотрел в глаза, словно бы страшился разорвать этот последний связывающий меня с сознанием и разумом контакт. Когда же припадок завершался, а я, обмякнув, медленно приходила в себя, осознавая, что мы лежим в луже его крови, неизменно прижимался своим лбом к моему и, глядя в глаза, шептал: «Это пройдет. Тебе станет легче».
И еще одно воспоминание, как оказалось, хранила память. Краткий миг осознанности, когда я, вынырнув из пелены неизменного забытья, увидела метха рядом, держащего на руках новорожденную хвостатую арианку — нашу дочь. Я поймала его в тот миг, когда он забыл о сдержанности воина — в его взгляде было смятение, а в глазах слезы.
А дальше — целая россыпь образов, навсегда связавших для меня метха и Соли. Малышка, кажется, жила на его руках — спала, ела, играла. Она выжила и выросла благодаря ему — четырехрукому гиганту.
Спину кольнуло, напоминая о действительности. Пораженная словами брата и лавиной воспоминаний, вызванных ими, я осознала, что прислонилась к возвышавшемуся рядом камню с острым выступающим краем. Сквозь прозрачный купол, венчающий императорский сад, светили солнца Цезариона, напоминая, что день близится к завершению. А у меня было ощущение, что к концу устремилась и моя жизнь.
«Наринен…» — звучал в голове на удивление спокойный голос. Я пыталась понять, определить для себя, что чувствую после разоблачения мужа. И вдруг поняла, что в моей памяти совсем мало воспоминаний с ним… Несоизмеримо меньше, чем с метхом.
Жизнь с кем я провела в забытье?..
— Доподлинно никто не знает. Помнишь, ваш дядя как-то расспрашивал Дейнари о твоем кулоне? Он еще беспокоился о том, что ты надел его на сестру.
Вопрос Лики прозвучал созвучно моим воспоминаниям.
— Я же полагал, мы расстаемся на небольшой срок. Затем я, конечно же, забрал бы его, — в тоне брата прозвучали оправдательные нотки. — И кулон у Дейнари исчез, вернулась она уже без него.
— Но когда? Еще в детстве, или она носила его и начав взрослеть? Помнишь, ты почувствовал его отклик незадолго до нашей встречи! Император спрашивал о нем Дейнари. И ты знаешь почему. Он говорил о той опасности, что может причинить настроенный на чужую энергетику кулон. Тем более на твою! Ты же и сам знаешь, если сила Дейнари уступает твоей, он сковал бы ее энергию, не позволив расти. Душил бы… И в итоге уничтожил! Духовно точно, а для вашей расы энергетическая суть крайне важна, от ее состояния зависит многое. И разум тоже.
