Но особенно явственно отпечаталось в памяти так не свойственное ему выражение нестерпимой муки и страдания. Помню, как после особенно сильного приступа, спровоцированного моими неумелыми попытками заставить кулон брата ретранслировать мой призыв, шею вдруг сдавило тугим кольцом. Энергия главы рода, заключенная в украшении, словно бы отторгала мою смятенную энергетическую суть, сжимая кольцо все сильнее. Я, поначалу крича, вдруг начала задыхаться… Явственно помню, как всюду вспыхнул огонь, мне казалось, что и мое тело плавится в нем, неумолимо угасая.
И Кирен, что стремительно навис надо мной. Его непривычно широко распахнутые глаза, ужас в них, приоткрытый, кричащий что-то рот! Но почти сразу выражение его лица исказила та самая безумная боль… Сцепленные зубы, сквозь которые просачивалась кровь от возможно прикушенной плоти, совершенно дикий от сверхнапряжения взгляд и жуткие вены, вздувшиеся на висках темной сетью.
Сколько это длилось — не представляю, собственный страх был таким отчаянным, что я не могла думать о ком-то другом. Первое что осознала — горьковатый и тошнотворный запах горящей плоти. Когда получилось сделать вдох и шевельнуть онемевшей рукой, поняла, что кольцо удушья исчезло, это не сладостный обман сознания.
Тело слушалось плохо, все силы были отданы на попытку сопротивляться чужой силе, которую я необдуманно спровоцировала на атаку. Но голову я повернуть смогла. И увидела корчащегося рядом метха, который всматривался в дрожащую ладонь. На его губах пузырилась кровавая слюна, кожа утратила привычный темный оттенок, отливая синеватой бледностью, а ладонь… Страшный шрам рассекал ее в двух местах — плоть метха прогорела до кости, она и была причиной зловония.
Потрясенная, я отвела взгляд, не имея сил сейчас видеть чужое страдание. И заметила валяющийся рядом на полу родовой кулон, что висел на моей шее все эти годы. Витиеватая цепочка была вся измазана кровью, местами к ней прилипли обуглившиеся кусочки плоти.
Горло сдавил спазм ужаса и облегчения. Я сама не могла понять, чего больше сейчас в моей душе: тоски по утрате последней ниточки, связывающей меня с семьей и родным миром, или радости, что я избавлена от смертоносной удавки, что в последнее время мучила все сильнее?..
«Он смог, — с трудом получалось даже мыслить. Все в голове перепуталось, слова не находились. — Кирен обещал мне, говорил, что сможет снять его».
Кулон брата Кирен ненавидел с самых давних времен моего плена. Но постепенно, когда моя собственная, странным образом ломающая меня энергетическая суть стала развиваться и крепнуть, именно в кулоне метх заметил угрозу. Когда я искала в нем утешения, меднокожий скалился и грозно хрипел: «Он несет вред». Я не верила и спорила с ним до изнеможения, пока не стало слишком поздно.
