— Времени совсем нет.
Только что съеденная еда пружинистым рывком подается вверх — от накрывшего ужаса меня мутит. Помощи ждать неоткуда, арианцы, оставшиеся с нами, преодолеть заграждающий купол не смогут. А вот для древнего это не стало проблемой. И вскрик дочери, так порывисто подскочившей к сартхам, распознаю не сразу.
— Я знала, что вы поможете!
О чем она?! Я схожу с ума, почему голос дочери звучит так ликующе? Тело уже словно парализовано — ужас так силен, что я не могу ни вздохнуть, ни шевельнуться. Перед глазами все плывет. Руки взмывают вверх, губы беззвучно открываются — я силюсь остановить дочь, пусть и понимаю, что не способна воспрепятствовать похищению. Зачем они дали нам эти дни иллюзорного покоя?
— Он дотерпел. Мы еще до визита на корабль твоего отца остановили подпитку чистилища. Но чтобы извлечь его, потребовались дополнительные усилия и время. Метх смог прожить его.
Ясу чуть склоняет голову, мне кажется, что это движение адресовано Соли. Сквозь пелену слез и боли я смутно различаю ее фигурку рядом с этим страшным чужаком. Но думать об этом некогда, я слишком потрясена услышанным.
— П-п-прожить?..
С каким трудом я выдавливаю из себя это слово. Настолько прекрасное, великолепное и жизнеутверждающее слово. Лучшее из всех известных мне!
— Пока его душа еще с телом.
Это ответ мне? Все внимание древнего сосредоточено на моей дочери. Но я вдруг понимаю, что за белесой серостью его балахона стоят и другие. Но они неизменно безмолвны.
— Мама! — С резким вскриком Соли подается вперед. Мне со стороны кажется, что она на манер тарана врезается в стройный ряд сартхов. — Скорее же! Отцу нужна наша помощь.
И тут мир окончательно сходит с ума, а небо меняется местами с землей. Сероватые балахоны расступаются. Снова как стрелка, ведомая магнитом, вслед за Соли перемещается и Ясу. А за его спиной я вижу… Кирена. С лицом синюшного оттенка, сочащейся из глаз и носа кровью, словно бы усохшего и безвольно провисшего в руках поддерживающих его сартхов. Но, несомненно, это Кирен! И он жив… пока еще.
«Почему же они мучают его, вынуждая идти самостоятельно?»
С этой мыслью я падаю, проваливаясь во тьму. Слишком большое потрясение. Эта чехарда с умер — не умер окончательно добивает мое исстрадавшееся от горя сердце. Кажется, оно перестает биться.
