Вот почему, «человек не может узреть красоты, которая внутрь его, пока не возгнушается всякой красотой вне его, и не обесчестит её. Он не может возвести взора прямо к Богу, пока не отречется совершенно от мiра».
[440] Это требование следует выполнить самым решительным образом. «Кто желает, как плод от умирения мысли, пожать радость в делании сокровенного, в том и без видения (внешних предметов и других людей) одни звуки голоса приводят в смятение покой сердца его».
[441] А отсюда бесспорно, что «человеку должно убегать не только от докучливости страстей, но и от чувств своих, и погружаться во внутреннего своего человека, и там уединенно пребывать».
[442] Поэтому ублажаемые нами святые заключили свои чувства божественными законами, как бы запорами и замками, и ключи от них вручили уму (τῷ νῷ τὰς τούτων ἐνεχείρισαν κλεῖς).
[443] Только в таком случае «ум» (νοῦς) становится способным к созерцанию, делается вполне восприимчивым к воздействию на него Божества. «Ум, не рассеиваясь по внешним предметам и не развлекаясь мiром под влиянием чувств, входит в самого себя, а от себя восходит к мысли о Боге; озаряемый же этой Добротой, приходит в забвение о самой природе; душа не увлекается ни попечением о пропитании, ни беспокойством об одеждах, но, на свободе от земных забот, всю свою ревность обращает на приобретете вечных благ».
[444]В указанном отношении νοῦς — это духовное око — имеет сходство с органом физического зрения — глазом. Как глаз, так и νοῦς не могут разделять свою зрительную силу в одно время на многие предметы. [445]
Ту же самую мысль о сходстве в данном отношении ума (νοῦς) с глазом раскрывает подробнее св. Василий Великий. По учению святителя, «следует стараться иметь ум в безмолвии. Как глаз, который в непрестанном движении то вертится в стороны, то обращается и вверх и вниз, — не может ясно видеть того, что перед ним, а напротив того, если хочет сделать, чтобы зрение его было ясно, надобно устремить взор на один видимый предмет, так и ум человеческий, если развлечен тысячами мiрских забот, не может ясно усматривать истину… Каждый день приносит с собой свое омрачение душе, и ночи, получая в наследство дневные заботы, обольщают ум теми же представлениями. Один только способ убежать от этого — удаление от всего мiра». [446]
Здесь не может и не должно быть никаких уступок и компромиссов, а обязательно требуется неуклонное, в самом строгом смысле, следование указанному принципу. «Кто отчасти (κατὰ τι μόριον) соблюдает себя и внимателен к себе, а отчасти развлекается (κατὰ τί δὲ περισπώμενος) и согрешает, тот не посвящает себя всецело Богу (ὅλον οὐκ ἀνάκειται Θεῷ). Ибо надобно совершенно всего себя посвятить (Богу), как по душе, так и по телу, чтобы быть вполне благоустроенным и не иметь недостатка» (ὅπως ἄρτιος εἴη καὶ μὴ ἐλλιπής).
