То обстоятельство, что христианские писатели в патристический период пользовались при раскрытии и изложении богословских воззрений преимущественно терминами и понятиями Платоновой философии, оказывая решительное предпочтение Платону перед другими философами, тем естественнее и понятнее, что возвышенно-идеалистический благородный дух философии Платона во многих отношениях гармонировал с некоторыми идеями христианства. [703]
Этим объясняется, что некоторые воззрения неоплатонизма были прямо усвоены христианскими мыслителями. В особенности это приходится сказать относительно психологических понятий, воззрений и терминов. По словам проф. М. А. Остроумова, «психологические понятия отцов представляют прямые заимствования из Платона, Аристотеля, стоиков и неоплатоников», [704] преимущественно же именно из этих последних. Это и понятно, если мы примем в соображение, что «психология Плотина… представляет собой последнее слово в психологической науке, до какого могла дойти классическая древность». [705] Вот почему «философия Плотина и в особенности его психология сохранили в продолжение долгого времени свое влияние на греческие умы», [706] а «его психология проложила себе путь в первостепенные христианские умы последующих веков. Кирилл Иерусалимский, Василий В., Григорий Богослов многим обязаны психологии Платона». [707]
Конечно, мы не должны забывать того очень важного факта, что «употребление философских понятий в христианстве отличается от употребления их в философии тогдашнего времени. Философия употребляла эти понятия автономически; в ней они служили основанием, средством и последней целью всех её усилий. Между тем христианские мыслители смотрели на эти понятия, лишь как на простое средство к усвоению Откровения. Основанием, принципом и целью философствования здесь было Откровение; разум только стремился их усвоить через эти понятия». [708] Следовательно, «употребление философских понятий в усвоении разумом христианского Откровения было совершенно служебное, гетерономическое, подчиненное фактам Откровения»… [709]
Имея это в виду и совсем не желая переоценивать влияние философии на свято-отеческое и аскетическое богословствование, мы тем не менее продолжаем настаивать, в виду выше сказанного, на той мысли, что г. Пономареву непременно следовало вполне объективно изложить этические воззрения хотя бы только Платона и Аристотеля, раз он сам поднимает речь о понимании этими философами аскетизма, а с другой стороны довольно решительно заявляет, что «основная точка зрения на природу человека заимствована свв. отцами-аскетами из Священного Писания…, а раскрыта под влиянием терминологии отчасти христианской, но
