— Доиграешься!.. — И вдруг совсем другим голосом, ласковым и даже, строго говоря, беззащитным: — Я в сквере подожду, а, Тоня?..
Кстати, девочки убеждают, что у него, у Гошки в смысле, и вправду ко мне симпатия есть, но я это даже обсуждать отказываюсь, эти сказочки глупые.
— Тоня, ладно?.. Ты меня слышишь, Тоня?.. Я подожду!
— Хоть до завтра!.. — И пошла безо всякого настроения под душ.
Сперва горячую воду пустила, намылилась, потом прохладную, стою под душем, прямо-таки чувствую, как ко мне настроение возвращается, бодрость, оптимизм… Как мало, строго говоря, человеку надо, чтоб повеселеть!..
Стою под душем, прихожу в себя, а сама вспомнила, как за мной Гошка на роликах гонялся, и даже рассмеялась: как он виражи на кафеле, вензеля выписывал…
Натянула на себя техасы свои замызганные — я на них даже пемзой белые пятна протерла, чтоб моднее, — и пошла не тем выходом, где меня Гошка-дурачок дожидается, а дальним; и только увидела в дверь: и правда, сидит на скамеечке, ноги свои длинные и худущие за версту выставил, роликами по асфальту перебирает в нетерпении, мне даже жалко его стало, но я — ноль внимания.
Такой вариант.
Вышла на солнышко утреннее, а тут как раз и вся ночная смена во двор высыпала, толчея, девчонки после грохота в цехах — что в нашем осново-вязальном, что в ткацком — не говорят, орут во все горло по привычке, ну и смех там всякий, шуточки, последние новости и вообще на волю вырвались, на солнышко, целый день летний впереди, а если, строго говоря, обобщить — и вся жизнь: у нас ведь средний возраст на комбинате двадцать два года, но это средний, а большинство, как и я, после восьмого класса пришли, так что легко можете себе представить, что делается во дворе после смены; а тут еще ребята, мальчики в смысле, моду завели — мотоциклы, прямо весь двор в мотоциклах красных, солнце в никеле играет. На стрижке экономят, но чтоб обязательно — мотоцикл, да еще глушители для форса поснимали, так что такой грохот во дворе стоит — атомная война!
Вадька Максимов — он, как и Гошка, поммастера, только в другой бригаде, цеховой наш физорг на общественных началах, без пяти минут мастер спорта на сто десять метров с барьерами, — Вадька Максимов — а живет он в соседнем общежитии, мужском, рядом с нашим корпусом, — Вадька Максимов ногу занес на мотоцикл садиться, и новенький его «ИЖ» уже мелкой дрожью дрожит, с места рвется, — Вадька увидел меня и обрадовался.
— Семен! — кричит. — Поди сюда! На пару слов.
