Молчок.
Тут он нечаянно прислонился плечом к двери, она возьми сама и отворись.
Он и вовсе струхнул:
— Дела-а…
Вошли в переднюю, квартирка однокомнатная, ничего квартирка, вполне стандартная, очень даже, строго говоря, симпатичная.
А в передней Татьяна его стоит, глазищи в нас уперла, а сама молоденькая, тоже вполне симпатичная внешне, и молчит. Вовка у нее на руках тоже молчит, изголосился, видать, по соске до полной немоты.
А он, новатор-то, забеспокоился вдруг, замельтешился весь, заулыбался:
— А я не один, Танюша, я тебе гостей дорогих привел! — И мне без стеснения: — Как звать-то, спросить забыл?.. — И опять ей: — Старая дружба не ржавеет, вот повстречались… — И снова ко мне оборачивается: — Ты не смущайся, не смущайся, она у нас знаешь до чего добрая, мамка-то наша! Ты ей скажи, как звать-то, ты не бойся…
И стал выкладывать на стол свертки и кулечки, а Татьяна молчит и молчит, глаз с него не сводит.
— А мне премию дали, Тань, отвалили, не поскупились! За фрезу, а как же! А это тебе «Ландыш серебристый», любимые твои. А это Вовке, Вовочке, орлу-то! — надел на руку Петрушку, кланяться его заставляет. — Видали? Здрасте, Татьяна Трофимовна, здрасте, Владимир Федорович, очень рад познакомиться, гуд бай!.. Хитрющая кукла! Би-бо-бо!
И тут она, Татьяна-то, свободной от Вовки рукой как даст по тому би-бо-бо, Петрушка в угол, бедняжка, отлетел, длинным носом об сервант. И вдруг как повело ее, Татьяну!.. У них в семье, видать, все один к одному — голосистые.
— Би-бо-бо?! Игрушкой оправдываешься? А с восьми утра где болтался — молчишь? А я с Вовкой на руках целый день тебя дожидайся, сердце разрывается. Молчишь, да? Совести хватает?
А он все духи ей под нос сует:
— «Ландыш серебристый»… сама говорила — твои любимые…
Ну, тут и «Ландыш» — вслед за Петрушкой, одна судьба, только комната вся вдруг и вправду ландышем весенним тоненько запахла.
А я молчу, мне-то, строго говоря, вмешиваться неловко.
И Вовка молчит, пузыри пускает у мамки на руках: его это тоже пока не касается.
— А я волнуйся, в окошко в беспамятстве гляди, да? — не унимается Татьяна Трофимовна. — А от тебя белой головкой с утра пораньше несет, да?
А он только улыбочкой бодренькой защищается:
— Так премия же, Тань, премия! От БРИЗа! Я ж на радостях, честное слово!..
Но она уже, не тронь — обожжешься, до чего распалилась.
— Премия! Провались она пропадом, гори она огнем, твоя премия вместе с фрезой! Одно новаторство на уме, а жена, дети — пропадай без вести?!
