И иначе пишут. Восхищенно глядя на то, как быстро они набирают двумя большими пальцами смс – у меня с моими корявыми пальцами так никогда не получится, – я и прозвал их (с нежностью, какую только способен проявить дед к своим внукам) Девочками и Мальчиками с пальчик. Это имя куда красивее, чем старое канцелярское «машинистка»[3].
Они говорят на другом языке. Со времен Ришелье наша Академия примерно раз в двадцать лет выпускает для справочных нужд словарь французского языка. В предыдущие века различие между каждыми двумя изданиями колебалось в пределах четырех-пяти тысяч слов. Различие между последним изданием и тем, что готовится ныне, составит около тридцати пяти тысячи слов.
Такими темпами наши потомки, надо полагать, довольно быстро уйдут от нынешнего языка так же далеко, как мы ушли от старофранцузского, на котором изъяснялись Кретьен де Труа или Жуанвиль. Эта градация почти фотографически отображает описываемые мною сдвиги.
Резкие перемены в словарном запасе, характерные для большинства языков, отчасти связаны с появлением новых профессий и исчезновением старых. Девочка с пальчик и ее друг будут трудиться совсем на других работах.
Язык изменился, труд мутировал.
Ко всему прочему, оба мои героя стали индивидами. Изобретенный святым Павлом на заре нашей эры, теперь индивид родился по-настоящему. До недавнего времени мы все жили, входя в число – французов, католиков, евреев, протестантов, мусульман, атеистов, гасконцев или пикардийцев, мужчин или женщин, бедных или богатых и т. д. Мы принадлежали – к своему региону, религии, культуре (сельской или городской), языку, цеху, общине, полу, партии, родине. Переезды, образы, интернет, отвратительные войны уничтожили почти все эти коллективы.
Те из них, что еще остались, разваливаются.
Индивид не способен жить в паре – он разводится. Индивид не способен быть частью класса – он болтает и ерзает. Индивид не ходит в церковь вместе со всеми. Прошлым летом наши футболисты не сумели проявить командный дух; могут ли наши политики организовать работоспособную партию или нормально функционирующее правительство? Сплошь и рядом говорят о смерти идеологий, а рушатся-то сообщества, которые они формировали.
Новорожденный индивид – скорее хорошая новость. Положив на одну чашу весов неудобства того, что старые ворчуны зовут эгоизмом, а на другую – унесшие сотни миллионов жизней преступления, совершенные коллективным либидо и ради него, – я готов возлюбить индивидов, этих нынешних молодых людей.
