Выпивка, сладострастие, внезапные вспышки насилия — все это входило в перечень таких способов.
ТАК ПРОХОДИЛА неделя за неделей, а мы с Хармоном все еще занимали одну комнату. Между нами не возникла ненависть, но мы так и не стали по-настоящему дружить, так что наши отношения правильнее было бы назвать попросту безразличными. Начались перебои с продуктами, так что мы делились всем, что могли отыскать. Это тоже было не дружбой, а вопросом спокойного совместного проживания. Однажды я принес несколько банок супа с мясом и банку тунца — особенно хорошо запомнил последнюю, так как она оказалась протухшей, — и нашел Хармона, сидящим перед диктофоном с наушниками на голове и вперившим в аппарат неподвижный взгляд. При моем появлении он вздрогнул и поспешно выключил диктофон.
— Ну, вот, — сказал я, бросая на стол свою добычу. — На несколько ужинов нам хватит. Но меня беспокоит вода. Охранник сказал, что водохранилище разбомбили.
Эти новости никак не повлияли на Хармона. Он нервно подергал усиками, бесстрастно глядя на меня выпуклыми глазами. Я подошел к окну и выглянул наружу.
— Летят два самолета, — сказал я. — На фронте таких сбивают толпами — появился новый вид зажигательных намагниченных пуль…
— Стэнли, — внезапно перебил меня Хармон, — я бы хотел, чтобы ты послушал эту запись.
— А? Что…
— Сам я немного боюсь, — продолжал он. — Это какой-то сон, галлюцинация или безумие. Не знаю, что именно. Видишь ли, прошлой ночью, пока я был в трансе, то кое-что надиктовал. По крайней мере, я не был в сознании, хотя и не спал. Ты слышал об автоматическом письме? Так вот, это похоже на автоматическую речь. Хотя временами мне казалось, что я попросту вижу сон. Так вот, я… — он закашлял и отвернулся, — …я совершил убийство, — с трудом выдавил он сквозь кашель. — Но это был не я. Мой разум, мое восприятие находились, казалось, в чьем-то теле. В чужом теле. И мой голос произносил мысли, когда они пролетали у меня в мозгу. Это было, ну… в общем, ужасно.
— Возможно, это просто нервы, — успокоил я его. — Но давай, послушаем.
Хармон протянул мне наушники. Я надел их и поставил иголку на начало. Восковой цилиндр начал вращаться. Я уменьшил скорость и прислушался.
Сначала я услышал лишь неразборчивое бормотание. Постепенно оно переросло в отдельные слова, а потом слова сложились в слитный монолог. Хармон внимательно наблюдал за мной. Лицо его было бледно, и через некоторое время я понял, почему.
Потому что зазвучали мысли убийцы, вначале спутанные, хаотичные:
