.
В той мере, следовательно, в какой сознание способно воображать, ему необходимо избегать узких пределов и косной фактичности реального мира; ему необходимо быть способным субъективно освободиться от мира отчуждения, от лицемерия, от бытия-в-себе. Сознание, которое есть для-себя, может преодолеть реальное, говорит Сартр, во-первых, посредством «аффективности», во-вторых, посредством «действия», посредством сознательной практики, заполнения пустоты, закрытия разрыва между реальным будущим и воображаемым будущим[165]. Сартр выражается ясно: воображение не является эмпирической силой, измеримой и осязаемой; не является оно и чем-то, что должно быть «добавлено» к сознанию ad hoc. Скорее, воображение есть просто-напросто сознание для-себя, совершенно свободно выражающее себя. Так, воображение создает свой собственный реальный образ: воображаемое. Воображаемое есть другая возможность в существующем, еще-не-существующая реальная возможность. «Любая конкретная и реальная ситуация сознания в мире, – говорит Сартр, – наполнена воображаемым в той мере, в какой она всегда представляет собой выход за пределы реального»[166].
Поразительно, как мало воображения проявило сознание левых за последние десятилетия, как безнадежно оно увязло в реальном, насколько было задавлено лицемерием, как будто бы левые поставили себе целью добиться отмирания не государства, а воображения. Можно гадать: потому ли левые потерпели поражение, что им не хватило силы воображения, или же поражение повредило им воображение, привело к тому, что они были вытеснены из борьбы идей, из возможного воображаемого будущего. Что касается марксизма, я подозреваю, что произошло и то и другое, своего рода негативная диалектика овладела нашими умами, отреагирование – отрицание девелопменталистского духа марксизма, его эволюции как исторической реальности. С другой стороны, некоторые наиболее изобретательные и творческие течения в марксизме возникли в темные и депрессивные эпохи, как реакция на фашизм и войну (Франкфуртская школа), возникли в тюрьмах и в изгнании (Грамши, Вальтер Беньямин, Эрнст Блох). Так как же объяснить это пересыхание потока идей? Как объяснить, что долгий путь марксизма, постоянно обновлявшегося на руинах каждой эпохи, внезапно и резко оборвался? Как представляется, остановка случилась где-то в 1979-1980 году, с приходом Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана, а с 1989 года мы видим обездвиженного калеку, полностью лишившегося воображения, почти поверженного в прах вместе с свергнутыми монументами и разрушенными стенами.
