Егеренок | страница 11

Ромка вздохнул и осторожно притворил за собой калитку.

— Никуда не убегай пока, со мной пойдешь, поможешь плакаты развесить.

До школы Ромка никуда и не собирался. Сафончик непременно подсматривает или послал дружков следить. Застанут одного на улице — не сдобровать. Ромка и в школу-то не знал, как идти, поэтому предложение отца было кстати.

— Ладно, повесим. Еще бы Сигача позвать, тогда бы быстро.

— Кого, кого?

— Ну, кого… Сигачевых не знаешь, что ли? Их Колька вчера меня от Сафончика спас, а то бы… Мам, ты знаешь Сигачевых?

Мать рассмеялась:

— Как не знать. Бабку Сигачиху все село колдуньей считает. Травки собирает, возле озер крутится. Одно озеро так и прозвали «Сигачевым». Там у бригады рыбаков на берегу землянка выкопана, а дедка Сигачев у них за бригадира.

Что бабка Сигачиха колдунья, Ромка тоже слышал от ребятишек в школе. Но отец сердито хмыкнул:

— Хм, сплетни собираете. Какие в наш век колдуньи? И откуда вы всегда все знаете?

— Слухом земля полнится. Приходится и на людях бывать. То у колодца, то в сельмаге в очереди. Там всего наслушаешься, и про тебя тоже…

— Чего про меня слышать? Весь я тут, не таюсь, не прячусь.

Мать опустила голову и невесело сказала:

— Бирюком тебя зовут, с людьми, говорят, доброго слова не скажешь, все только про браконьерство да штрафы.

Отец нахмурился и отвернулся к окну. Мать в раздумье договорила:

— Я рада, Рома, что Коля Сигачев с тобой хочет дружить. Спасибо ему, что заступился за тебя. Потом, может, и другие… Так и подружимся с людьми.

Ромке стало немного стыдно. Сигач, в общем-то, ни слова не сказал про дружбу, даже во двор не захотел войти. Может, он и не станет еще водиться.

Отец докурил папироску, встал.

— Ариша, достань-ка плакаты, что я из района привез.

Мать вынесла из передней рулон бумаги. Ромка взял его под мышку и вышел на крыльцо. Дожидаясь отца, осмотрелся — ни Сафончика, ни его приятелей не видно.

— Сперва зайдем в сельсовет, — сказал отец.

Ромка согласно угукнул и зашагал рядом с отцом, приноравливаясь к его по-охотничьи размеренным шагам.

В сельсовете было пусто и тихо: у колхозников сейчас горячая пора — заканчивается весенний сев. За решетчатой, по пояс, перегородкой щелкала на счетах делопроизводитель, некрасивая девушка в зеленом берете. Она мельком взглянула на вошедших, сказала в ответ: «Здравствуйте, пожалста!» — и опять уткнулась в бумаги.

Из-за перегородки, оклеенной пестрыми обоями, донеслось: