— Нет, — Зина решительно мотнула головой, — больше этого не будет. Он никогда больше не появится в моей жизни. Если полезет еще раз, я его застрелю.
— Что? — рассмеялся Бершадов.
— Что слышал! — зло отрезала она. — Я застрелю его. Я ему так и сказала. Появится еще раз — буду стрелять.
— Если ты готова выстрелить в него, значит, ты до сих пор его любишь, — грустно, как-то по-человечески произнес Григорий.
— Ничего это не значит! Тоже мне специалист, — рассердилась Крестовская.
— Одного не могу понять, — Бершадов испытующе смотрел на нее. — Почему это тебя так задело? Ну ребенок и ребенок, тебе-то что? Он ведь не собирается жениться на его матери. Никогда не будет с ней жить. Он хотел жить с тобой. Почему это так задело тебя?
— Ты не понимаешь, — Зина снова почувствовала отчаяние, — это не мой ребенок! Не от меня! От меня он никогда не хотел детей! Размножился с какой-то тупой девкой! Наплодил генетический мусор! И полез ко мне?
— Ты тоже могла бы от него родить, если бы захотела, — пожал плечами Бершадов.
— Нет, — Крестовская отвела глаза в сторону, — я не могу иметь детей.
— Да ладно, — усмехнулся Бершадов, — я видел твою медицинскую карту. Точного заключения врачей нет.
— Ты… ты… — Зине захотелось его ударить.
— Ты сама себе вбила в голову трагедию, — резко произнес он, — но никакой трагедии не происходит. Если ты захочешь, то сможешь иметь детей. И разве ты, врач, сама никогда не думала об этом, о том, что точности в таком диагнозе никто не даст? Ну да, тебе же удобнее страдать и загонять себя в могилу! Хочется в могилу? Вперед!
Крестовская смотрела на него не отрывая глаз. Действительно, простая мысль о том, что состояние ее здоровья могло измениться и даже улучшиться, никогда не приходила ей в голову. А ведь как врач она прекрасно должна была знать о том, что стопроцентное бесплодие существует очень редко, и это не ее случай. Никто не ставил ей такого диагноза. Она сама себе его поставила. А все действительно могло измениться…
Эта простая мысль вдохнула в нее новую жизнь. На щеках Зины выступил румянец. И впервые за эти два дня, благодаря Бершадову, она вздохнула полной грудью.
— Но я не советовал бы тебе иметь детей от такого, как Барг, — хмыкнул Григорий. — Это ничтожество. И он никогда не изменится. Люди вообще не меняются. Но, кажется, я тебе говорил об этом не один раз.
— Ты мой единственный друг, — задумчиво сказала Зина, — оказалось, что это именно так. Как странно…
