31 августа 1941 года, полдень. Москва, Кунцево, Ближняя дача Сталина.
Чем дальше шло время, тем реже Вождь бывал в Кремле, среди своих «соратников» по партии и совершенно перестал звать их к себе на знаменитые ужины. С той поры как Никита Сергеевич Хрущев (верный сын партии, пламенный большевик и прочая, прочая, прочая) героически пал в бою с немецко-фашистскими захватчиками, возглавляемая им антисталинская фронда в руководстве партии и правительства была дезориентирована происходящими событиями. Следующие по рангу за покойным Никиткой «товарищи» Микоян и Каганович (люди глубоко вторичные), будучи отлучены от доступа к вождю и предвидя грандиозные перемены, притихли, оборвав все контакты, и затаились в надежде переждать грозу. Вообще обычный их прием в ситуации, когда ничего не ясно – кричать, что кругом враги и требовать репрессий, да побольше. Но на этот раз Хозяин прямо указал ничего не кричать, он, дескать, сам решит, кто теперь враг Советскому Союзу, а кто нет. А если кто соберется нарушить это указание, то пусть вспомнит о судьбе бывшего товарища Ежова и его подельников, которые самочинно взялись определять врагов и вводить в заблуждение руководство партии и государства.
Впрочем, попытка затаиться не спасла обоих фигурантов. И Кагановича, и Микояна вождь уже разглядывал под лупой психосканера, ибо они в числе прочих за последние два месяца также посещали дачу в Кунцево. Яблочки, которые на вид выглядели такими налитыми и румяными, при просвечивании оказались нафаршированы червями и гнилью. Первым убрали Кагановича, вменив ему утрату бдительности в отношении родного брата, директора казанского авиазавода Михаила Кагановича. К тому у партии и правительства (то есть у самого Сталина) еще перед войной возникли претензии относительно качества и количества выпускаемых самолетов. Человек это был пустой, шумный, не разбирающийся в порученном ему деле, прочим методам предпочитающий окрик и угрозу, а всю работу переваливающий на заместителей-профессионалов. Впрочем, до ареста дело не дошло, поскольку при попытке вызвать его на ковер сей кадр банально застрелился. В результате этой истории Лазарь Каганович в начале августа был снят с должности наркома путей сообщения и назначен начальником Чукотки. А там или болезнь какую-нибудь экзотическую подцепит, или медведи нечаянно сожрут… Кисмет.
Почти одновременно с Кагановичем с поста руководителя Госбанка СССР вылетел фрондер № 4 Булганин – ему вменили бардак с эвакуацией имущества госбанка из Минска. То, что Рокоссовский без всякого содействия разбежавшихся «банкиров» эвакуировал часть ценностей самолетами, а бумажные деньги, вывезти которые не представлялось возможым, сжег на месте, пошло ему в плюс, а Булганину, соответственно в большой минус. Но в отличие от Кагановича, тот не был совсем уж пустым человеком и кровавым палачом, а потому был переведен не к черту на кулички, а в начальники тыла Западного направления. И хозяйственные таланты при деле, и политические амбиции притушены. Правда, пред этим у него со Сталиным имелся длинный разговор, из которого Булганин вынес ту мысль, что жив ровно до тех пор, пока сосредоточен на хозяйственной работе и не лезет в политику.
