— Отмерзни ты уже, — грозно прошептала я. — Народ пугаешь своими видом.
Ответом мне послужил горестный всхлип. Чуть не поколотила подругу, когда заметила слезы на ее глазах. Понимаю, что такая реакция лучше, чем ступор, но была она сейчас совершенно не желательная. Усадив бедняжку за стол, я как ребенка погладила ее по голове и прошептала на ухо:
— Все у нас будет хорошо, обещаю. И очень скоро мы вернемся домой.
Я и сама верила в то, что говорила, потому что по-другому и быть не могло.
Клавдия вернулась с кувшином и еще чем-то, завернутым в тряпку. Им оказался хлеб — половина каровая.
— Вот. Угощайтесь. Не побрезгуйте. Правда, небогато мы живем, — смутилась она, доставая жестяные кружки с окна и ставя их перед нами.
Я же смотрела, с каким трудом она нарезает хлеб, и размышляла, сколько же ему уже времени. А еще меня смущал взгляд девочки. Она лежала в постели совершенно неподвижно, но за нами следила очень внимательно.
— Что с ней? — спросила я, когда мать малюсенький кусочек хлеба и чашку жидкого и несладкого киселя, чем и оказался напиток в кувшине, отнесла дочери.
— Инфлюэнца проклятая, — тяжело вздохнула Клавдия, приложив ладонь ко лбу дочери. — С зимы терзает бедняжку, как ноги промочила в полынье…
Так, если я не ошибаюсь, то раньше любую простуду называли этим мудреным словом. Если девочка болеет с зимы, то простуда у нее затяжная и запущенная, если что не посерьезнее. Но точно не воспаление легких, его бы она так долго не выдержала.
— Кашель есть? — снова обратилась я к матери.
— Ой, сильный, — всхлипнула та. — Как начнет колотить ее, что остановиться не может. Аж задыхается, бедняжка. Чем уж я только ее не лечила. И горчицу прикладывала, и барсучьим жиром мазала. Все без толку. А на доктора из уезда денег нет.
Скорее всего, у девочки бронхит и очень запущенный. Но для меня это точно не проблема. Вылечу, решила я для себя, хоть и противно было добавлять еще одно доброе дело в копилку грехов. Но почему-то эту женщину мне было жалко, а еще жальче ее ребенка.
— А ты разбираешься в этом, чоль?
Не успела я ответить, как ожила Лида.
— О да! — заголосила она, да так громко, что я аж подпрыгнула. — Она умеет! Она моих мамку с…
Продолжить она не смогла, потому что получила более чем ощутимый тычок под ребра.
— Просто у меня есть отличное средство от простуды, — постаралась мило улыбнуться я, давая понять обеим, что разговор окончен.
Откусив кусочек хлеба, я поняла, что он несъедобный. Во-первых, старый не знаю какой, а во-вторых сильно горчит. Чего они туда намешали, интересно? Кисель допила из вежливости, хоть и был он абсолютно безвкусный. Лида снова впала в прострацию и таращилась в пустоту перед собой, чем явно пугала Клавдию. Пришлось соврать ей, что подруга моя перенесла страшное потрясение и никак не отойдет от него. Для себя же решила, что устрою ей такую взбучку, мало не покажется.
