— Остановись! — велела я неожиданно даже для себя самой.
Лида с перепугу вздрогнула, а мужик так резко натянул вожжи, что поставил лошадь на дыбы. И женщина обернулась в нашу сторону и застыла, открыв рот.
— Мы тут сойдем, — спрыгнула я с телеги и потащила за собой Лиду.
— А как же постой?
— Разберемся, — махнула я мужику рукой и даже не подумала предложить плату за проезд. Перетопчится, явно не последнее доедает. Да и не понравилось мне, как он рассуждал об ужасной доле этой несчастной.
Какое-то время мужик смотрел нам в спины, мне — решительным шагом направляющейся к женщине, и Лиде — невольно плетущейся за мной, а потом стегнул лошадь и поехал восвояси. Туда ему и дорога.
— Здравствуйте! — поприветствовала я женщину еще издалека.
— И вам не хворать, — с опаской отозвалась она.
Сколько же ей может быть лет? Ведь не древняя еще, раз есть дочь малолетняя, а выглядит почти как старуха.
— Пустите нас на постой? — приступила я с места в карьер, пока она ничего сообразить не успела.
— Я что ль? — поставила она ведро и вытерла пот со лба.
Я же сунула свой любопытный нос и в ведро. Овес что ли или еще какая крупа. Вон и сито рядом валяется. Наверное, только просеяла.
— Мы заплатим, — тут же нашлась я и достала из-за пазухи мешочек с золотом и серебром.
— Так негде ж у меня… — обвела она тоскливым взглядом жилище. — Разве что в сарае, — кинула она взгляд влево, и только тут я заметила еще одну постройку, сколоченную из досок. — Там есть сено прошлогоднее. Могу застелить его…
Все это она говорила до такой степени неуверенно и так странно поглядывала на нас, словно сомневалась в нашей нормальности.
— В сарае, так в сарае. Лето, не замерзнем, — бодро согласилась я.
— Ну тогда проходите в дом. Сейчас буду завтрак собирать, — окончательно смутилась женщина, вытерла руки прямо о юбку и распахнула низкую покосившуюся дверь.
В доме было темно и пахло почему-то хозяйственным мылом. Когда глаза немного привыкли, удалось рассмотреть стол, стулья вокруг него и две кровати, не считая печи посреди комнаты. Кстати, комната тут была единственная, как я определила. Кухня, зал и спальня — все в одном. На одной из кроватей лежала девочка лет пяти, до подбородка укрытая одеялом. Ее белокурые волосы разметались по подушке, а глаза лихорадочно блестели в нашу сторону. И лишь толика любопытства была в этом блеске. Сразу становилось понятно, что у девочки лихорадка.
Женщина откинула люк в полу, который я и не заметила сразу, так сумеречно было в комнате, и спустилась в погреб. Я же потянула Лиду к столу. А то она застыла как истукан посреди комнаты и таращилась на единственное окно, завешенное хоть и чистой, но изрядно полинявшей марлей.
