Краткая история философии | страница 83

Шопенгауэр также предлагает нам более радикальный путь разорвать круг желаний. Все что для этого нужно – отвернуться от мира с его соблазнами и стать аскетом, встав на путь полового воздержания и осознанной бедности. По мнению философа, это идеальный способ существования в нашем мире. Именно аскетический образ жизни является предпочтительным с точки зрения многих религиозных учений Востока. Однако сам Шопенгауэр так и не стал аскетом, несмотря на то что к старости все реже и реже появлялся в свете. Он был большим любителем женщин и хорошей еды. Понятно, что многие назовут его лицемером и будут по-своему правы. В книгах Шопенгауэра так много пессимизма, что, как полагают некоторые его читатели, если бы их автор был всегда искренен в том, что писал, он был бы вынужден наложить на себя руки.

Джон Стюарт Милль, великой философ Викторианской эпохи, напротив, был большим оптимистом. Он утверждал, что строгость и последовательность в рассуждениях способны привести к позитивным изменениям в обществе и, как следствие, сделать мир лучше. В таком мире люди будут не только счастливы, но также смогут реализовать свои таланты полностью.

Каким бы вы выросли, если б были лишены общества своих сверстников, в окружении взрослых? Вы бы, вероятно, вместо того чтобы играть, целыми днями занимались древнегреческим и алгеброй?

Нечто подобное произошло с Джоном Стюартом Миллем (1806–1873). По сути, все его воспитание и образование было одним большим экспериментом, который поставил его отец, Джеймс Милль. Друг Иеремии Бентама, Милль-старший, разделял взгляды Джона Локка, согласно которым разум ребенка подобен чистому листу. Если все сделать правильно, полагал он, высоки шансы, что его сын вырастет гением. Вдохновленный благой идеей, Джеймс самостоятельно учил своего сына всему, что считал нужным. А сверстники – ну нет, ведь от них можно нахвататься дурных привычек. Вообще-то, он был хороший учитель – не заставлял своего сына запоминать разрозненные факты, а, подобно Сократу, помогал ему анализировать материал, а значит, понимать его.

Результаты были ошеломляющими. Года в три Джон приступил к изучению древнегреческого, а в семь читал диалоги Платона в оригинале. В восемь лет он начал учить латынь и очень скоро «проглотил» историю Рима. В двенадцать прекрасно разбирался в истории, экономике и политике, решал сложные математические задачи и с большим интересом относился к разнообразным точным наукам. Надежды отца оправдались – его сын действительно стал гением. К двадцати годам Джон Стюарт Милль вошел в число выдающихся мыслителей своего времени, хотя специфическое воспитание все же оставило на нем свой след. До конца жизни он оставался замкнутым, а общению с людьми предпочитал общение с книгами.