— Что с тобой? Тебе нехорошо?
— Нет, все в порядке, — ответила, уткнувшись носом в его плечо. — И что теперь?
— Следствие еще идет, — уклончиво сказал он, запуская пальцы в мои волосы и перебирая их. — Я соскучился, Ева.
— Я тоже, — соврала, а потом задумалась. А соврала ли? Я настолько привыкла, что мне никто не нужен, настолько уверилась, что мужчины мне искренне параллельны, а интересуюсь я только их деньгами… И вот шевельнулось какое-то странное чувство… Как будто ну их эти деньги! Как будто обними меня, Данила, и не отпускай больше никогда!
Нет, надо хорошенько разобраться в причинах этих непоняток. Потому что докачусь… забуду обо всем!
— Поднимемся наверх? — предложил он мурлычущим голосом.
— Я думала, что мы поговорим, — пробормотала, понимая, что согласна.
— А мы и поговорим… Но потом.
— Потом так потом… — я потянулась к нему и получила долгий поцелуй, во время которого меня подняли с дивана, подняли на руки и понесли к лестнице, не отрываясь от губ.
«Потом» случилось примерно часа через три.
За распахнутым окном щебетали птички, легкий ветерок игриво шевелил прозрачные гардины, а мы с Беркутом лежали в постели в обнимку и говорили.
— Отец был заколот в спину кухонным ножом. На нем нашли наши с Тамарой отпечатки, но это нормально. Она все время пользуется этим ножом, а я как раз до обеда грушу чистил и бросил его на столе…
— Убийца мог быть в перчатках, — я ласкала его гладкую кожу на груди, выписывая буквы алфавита. — Да вообще, скорее всего, он был в перчатках! Если не лох.
— Думаю, совсем не лох…
Данила поймал мои пальцы, поцеловал:
— Щекотно! Выбрал день, когда все были дома, когда отец решил переписать завещание… Умно, ведь теперь все мы под подозрением.
— Кроме меня!
— Ты тоже могла бы быть под подозрением, ведь по старому завещанию, которое стало последним, я наследую шестьдесят процентов всего.
— Мы только день как знакомы были, Данила! Откуда мне было знать такие подробности?
Я приподнялась на локте, глянула на него:
— Ты что, меня подозреваешь?
— Вот еще! — рассмеялся он. — Ты всю ночь была у меня перед глазами.
— А ты у меня. Мы делаем друг другу алиби, а вдруг мы сговорились?
— А мы сговорились?
— Да вроде нет, не помню такого, — фыркнула я.
— Вот и я не помню. А чего не помню, того не было.
— Отличная политика, — засмеялась и я, укладываясь обратно на подушку. — А кто наследует остальные сорок процентов?
— Остальные сорок процентов отходят нашим дорогим девочкам, — лениво протянул Данила. — Сестрам и Томе.
