— Есть у меня одна прихожанка… Йована, вдова. Она из Косова, по-русски говорит достаточно хорошо… А что требуется от нее?
— Да письмо перевести, из Сербии пришла посылка — а кто, что и зачем, мы не поняли!
— Сын мой, приехал бы сейчас же с Йованой… — церковник снова замялся. — Да, понимаешь… Машина моя уже пятый день в гараже, а на перекладных к вам как-то… Далеко…
— Не мямли, Витька! — строго оборвал друга Матвей. — Сказал же, если что — обращайся ко мне! Че не позвонил сразу? Я бы тебе «Форда» дал, стоит в гараже, пыль собирает…
— Да я сам, сын мой, — спокойно ответил отец Никодим. — Подъедем завтра мы.
— Слушай, я за вами пришлю мою агентшу, ждите ее в церкви, через час устроит?
— Как скажешь, Матвей, — покладисто согласился отец Никодим. — Бог тебе в помощь.
Разговор с Викой получился, как всегда, короткий и полный точек. Через час подъехать к Троицкому собору, забрать ожидающих там мужчину в рясе и женщину в мирском и привезти на дачу, спасибо, до скорого. Вика не сопротивлялась, хотя в самом конце разговора Матвей уловил невнятное бормотание склочного характера.
Полтора часа прошли в домашней суете. Ксюша получила-таки свой йогурт с фисташками и соленым огурчиком, а Матвей постарался накрыть какой-никакой стол из припасов, привезенных из города. В Косове его всегда принимали за скатертью-самобранкой, и ударить в грязь лицом перед сербкой не хотелось. Заключительным аккордом стала открытая бутылка желтоватого алкоголя, обычной жгучей сербской ракии.
Гости появились точно вовремя. Отец Никодим, высокий, широкоплечий и улыбающийся, словно сошедший с русского лубка, добрый молодец, за последние годы отрастил аккуратную бородку и слегка поправился. Глаза его, прозрачно-голубые, к которым так шла когда-то бесшабашная десантская тельняшка, светились теперь особым благостным светом, а ладонь то и дело касалась большого витиеватого серебяного креста на груди.
Спутница его, молоденькая и просто одетая женщина, робко жалась к дверям, держа объемистый сверток у груди. Скромный темный платок, обнимающий тонкое изящное лицо, завязанный концами на шее, придавал ей вид монашки. Когда Ксюша подошла чмокнуть ее в щеку, женщина смущенно протянула ей пакет:
— Вот… Примите маленькое угощение.
— Спасибо, — откликнулась Ксюша, принимая пакет. — Как вкусно пахнет!
— Пита! — подмигнул отец Никодим Матвею. — Йована делает лучшую в мире питу!
Его спутница густо покраснела, глядя на священника преданными глазами. Матвей усмехнулся, ничего не сказав, и жестом пригласил всех на террасу.
