Взгляд с трудом сфокусировался на настенных часах. Полпервого. Дня или ночи? Приподнявшись на локте, Матвей прислушался. Где-то вдалеке прозвенел трамвай. Под окном процокали уверенные каблучки. День. Люди ходят по делам, едут на обеденный перерыв, возвращаются из магазина… А он спит, уставший физически и морально.
Мышцы заныли как-то разом и все до единой. Матвей выругался, пытаясь потянуться. Ох ты, ни хрена себе! Проклятая боксерская груша! Нафига он ее молотил, как сумасшедший, перед сном? Почему не пошел в ванну вскрыть себе вены? Почему не бился головой о стену, чтобы заставить замолчать гадкое существо, истязающее его уже два дня, с громкой радостью набросившееся на вновь открывшуюся рану в сердце и расколупавшее ее до кровотечения? Нет, он все выместил на груше, а потом в ванной сунул голову под ледяную струю воды… Дохляк! Трус! Мучайся теперь, тройной идиот!
Матвей со стоном сполз с кровати, натягивая куртку спортивного костюма. Не хватало еще простудиться из-за дурацкой холодной воды. Вот дурость! Убить себя у него не получится, никогда… А вот свалиться с гриппом — это он может! Пойти кофе сварить… Или лучше чаю? И пожевать чего-нибудь…
Он прислушался. С кухни до него донеслись знакомые запахи, смесь кофе, поджаренного хлеба, красной рыбы и еще чего-то, давно забытого, но такого вкусного. Матвей услышал шкворчание сковородки, шум микроволновки и нежную песенку, из далекой юности, которую напевала его мама, стирая в ванне папины рабочие штаны и куртку…
Сам того не сознавая, он потянулся на запахи и звуки песенки и застыл в дверях.
Кира, Ксюша или как ее называть, хитрая лиса, заточительница, тюремщица, стояла у плиты и старательно переворачивала кусочки панированой рыбы, шепотом ругаясь на кипящие брызги масла.
— Что ты здесь делаешь? — неприязненно спросил Матвей. Девушка обернулась и радостно улыбнулась:
— Обед готовлю! Хочешь кофе?
— Хочу, — сварливо заявил он, садясь на табуретку у колченогого столика.
Ксюша налила ему горячего ароматного кофе в большую чашку и сказала с воодушевлением:
— Я видела твою картину! Очень… страшно!
— Можешь себе представить, значит… — проворчал Матвей, грея руки о чашку.
Ксюша обняла его сзади и прижалась щекой к волосам:
— Все, я здесь, я с тобой! Я больше не уйду!
— Кира…
— Нет, больше не Кира, — усмехнулась она, снова отходя к плите. — Я вернула настоящей Кире ее документы.
— Так кто же ты теперь?
— Оксана Золотарь.
— Как ты так меняешь имена? — подозрительно спросил Матвей. — Ты связалась с…
