Ксюша недоверчиво смотрела на него, потом спросила:
— Ты не будешь ругаться?
— Сейчас не буду, — усмехнулся Эм. — Голова небось болит. Потом поругаюсь.
Он помог ей подняться и дал вчерашнее, уже высохшее полотенце:
— Иди мойся. Да воду похолоднее сделай. Дружеский совет.
Услышав плеск воды в ванне, он снова улыбнулся и поставил турку на огонь.
Совет был дан от чистого сердца. И исходя из богатого опыта. Холодная вода, крепкий кофе и молоко для желудка, вот что помогало ему все эти десять лет. Вначале Эм мучился похмельем, потом внезапно перестал. Наверное, потому что виски прижилось. Да и начинал он рано с утра. Иногда он думал, что это спланированный медленный суицид, этакое садомазохистское убийство своей памяти, сущности, тела и мозгов. И чем хуже Эм чувствовал себя утром, тем сильнее была его радость. Сдохнуть как можно мучительнее и медленнее — вот задача, поставленная им перед собственным сознанием.
Все равно никаких ощущений от жизни он не испытывал.
До вчерашнего вечера…
Ксюша выползла из ванной в гораздо лучшем состоянии, чем десять минут назад. Кофе ждал её у дивана. Эм заметил, как она дрожит, и усмехнулся — послушалась, значит, мылась холодной водой.
— Разотрись полотенцем хорошенько, — велел он ей. — Иначе простудишься.
Девочка принялась послушно сушиться жёстким махровым полотенцем. Через минуту кожа её порозовела, лицо утратило землисто-серый оттенок, и Эм удовлетворенно кивнул:
— Теперь заворачивайся в одеяло и пей кофе, а я буду ругаться.
Она испуганно зыркнула на него, исполняя все распоряжения. Эм сходил в кухню, принёс гранёный стакан и налил себе виски. Потом сказал сердито:
— Ты думаешь, что можешь вытворять со мной всё, что захочется?! А я и слова не скажу? У нас был контракт. Я его выполнил, а ты?
— Я же сидела, не двигаясь, — жалобно ответила Ксюша. — И стояла, как статуя, даже если мне было больно! И молчала!
— Да? — преувеличенно удивился он. — Это в каком году?
— Ну… Утром, — тихо ответила она. — Ты же рисовал…
— Четыре наброска! — Эм повысил голос, обрывая её. — Незаконченных. Мне нужно пять, в стадии завершения! Иначе я не продам их! Что мне теперь делать?
— Только деньги не отбирай, — так же тихо сказала девочка и вдруг заплакала. Не картинно, как, он думал, только и умеют плакать подростки, а по-настоящему. Даже сквозь ладошки, закрывшие лицо, было видно, что она боится потерять выручку.
Эм махнул на неё рукой. Видит бог, он даже не думал так её пугать! Всё, что он хотел, — просто отругать за недавнюю выходку и начать, наконец, пятый набросок.
