— Что ты здесь делаешь? Сказал же, подожди меня!
Саша смотрела на безжизненное тело, и жалость волной захлестнула ее. Все из за нее, из за ее идиотского жеста вчера, из за того ласкового касания, которое показало ей Мишину душу и показало Мише, чего он лишен каждый божий день…
Пачка снотворного — Сашина мама пила точно такое же — лежала открытой на столике, две пластинки полностью пустые… Двадцать таблеток… Смертельный сон… Саша вздохнула, прикрывая веки, и вдруг словно опять увидела теплый взгляд блестящих темных глаз и ласковую благодарную улыбку… Как же так? Мишка, зачем?
Андрей, так и не решившись потрогать Мишаню на предмет пульса, нервно теребил телефон, потом заговорил в микрофон:
— Таблеток напился, идиот!.. Да нет, не знаю я, жив или нет!.. Что я могу сделать? К нему даже Скорую не вызовешь… Да и не поможет уже Скорая… Сашка, что ты делаешь?!
Она встала на колени перед Мишей, ведомая даже не инстинктом, а какой-то животной уверенностью, что поступает правильно, и взяла тяжелую неподвижную голову в ладони. Наклонилась к нему и прижалась щекой к его бледной холодной щеке.
Время остановилось.
Но ничего не произошло.
Ровным счетом ничего.
Кроме странного ощущения, пронизавшего Сашу словно током. Ей показалось, что невидимая ниточка стянула ее сознание с Мишиным, как два края пришиваемой ткани… Ей захотелось отпустить его, отскочить в сторону, таким непривычным и непохожим ни на что было это ощущение… Но Саша отогнала навязчивый инстинкт самосохранения далеко в сторонку, крепко обняв ладонями холодную, как стена, голову Мишани…
Андрею показалось, что Мишина нога в домашнем растоптанном тапке шевельнулась. Он потряс головой, не решаясь верить, и тут нога дернулась, сгибаясь в колене, все Мишино тело дрогнуло в конвульсии, и он захрипел, разевая рот, как рыба выброшенная на берег. Саша продолжала судорожно сжимать его в объятиях, и Андрей, словно опомнившись, потянул ее:
— Саш, ты что делаешь?
Спросил растерянно, потому что никогда ещё не видел такого, только читал… В Библии…
Саша не ответила, она была где-то далеко, или глубоко, она сама не знала, настолько тесно сплелось ее сознание с Мишиным… Она чувствовала его боль, его страх перед жизнью, ту пустоту, что обволакивала его, что подтолкнула его на самоубийство, но ей не было страшно, ни больно… Цепляясь изо всех сил, Саша тащила этот груз вверх, за собой, как спасатель тащит утопающего на поверхность, с решимостью, которой никогда не замечала в себе.
