Для участия в козлодрании каждая сторона выставила двух всадников. Один всадник на рыжем коне с лысиной на лбу и другой — на светло-сером остановились неподалеку от туши козла; а два других, что ехали на вороном и гнедом, спустились в низину. Расстояние между тушей и каждой из сторон было одинаковое.
Народ на холме с волнением следил за происходящим и шумел больше, чем при оодарыше и скачках:
— Козла поднял Касым!
— Нет! Козел у Джакыпа!
Четверо всадников сгрудились около туши козла, и долго нельзя было разглядеть, что делается в низине. Вдруг Касым на вороном коне оторвался от остальных всадников и помчался, волоча за собой тушу. Но гнедой Джакыпа мгновенно догнал вороного. Касым хотел перебросить свой трофей через гриву коня, однако подоспевший напарник Джакыпа схватил тушу. Снова разгорелась борьба. Шум и крики толпы усиливались. Схватка джигитов становилась все более яростной, каждый старался завладеть козлом и ускакать от противника. В самый горячий момент, когда все четверо вцепились руками в тушу и раздирали ее, как беркут пойманную лису, лошади понесли. Через ямы, бугры, камни они мчали своих всадников к западу. Вдруг вороной Касыма споткнулся и упал. Осмон один не мог устоять, и противники вырвали у него козла.
За тушу боролись потом еще три группы, по четыре всадника в каждой. Приз поделили аксакалы, мулла и болуш.
Толпы, стоявшие на двух холмах, теперь смешались. Народ волновался:
— Начинайте джайму!
Первыми схватили козла джигиты, под которыми были лучшие кони, и ускакали далеко от холмов. За ними бросились все, даже те, что сидели на худых клячах без седла и по два на одном коне.
Над полем неслось:
— Джай-ма-а!
— Джай-ма-а!
— Джайма-а-а!
Мимо кладбища, расположенного в низине, ехали на запад около тридцати всадников. Омур с Джакыпом немного поотстали от других.
— Вот жадный! Я не думал, что он такой, — возмущался Омур.
— Отор? Да скупее его нет бая. Он даже конской щетины для другого пожалеет. А ты не знал? Да он скорее умрет, чем даст кому-нибудь копейку. А сам только и смотрит, где бы хапнуть побольше. Когда к нему ни приди, все плачет, что у него ничего нет, словом, как у нас говорят, вытирает рот сухой травой. За целый год и одной новой рубашки не наденет. Да что говорить, Омуке. Другого такого скряги не знала земля киргизов. Если пропадет его козленок, жизни не даст чабану, легче пастуху самому пропасть вместе с козленком.
Омур с Джакыпом догнали своих спутников. Те продолжали скакать рысью.
