О повести «День рождения» необходимо было сказать подробнее, поскольку она в некотором смысле вводит нас и в проблематику «Кегельбана». Йозеф Кот продолжает этическое исследование современника, сосредоточив теперь внимание на принципиально ином варианте развития личности. Главный герой новой повести, работник промышленной инспекции, в отличие от доцента Главены, не поддается искусу заемного комфорта: приспособленчество претит натуре Яна Морьяка, он предпочитает мнимому благополучию честное служение долгу.
Писатель и на этот раз остается верен излюбленному приему рациональной метафорики: павильон для игры в кегли, давший название книге, — это не что иное, как символ вполне определенной житейской практики, где все происходит по заранее согласованным правилам игры. Одни бросают в этой игре шары, другие падают, словно кегли, и немедленно — по уговору — заменяются новыми. Здесь кипят свои страсти, идет непрерывная борьба за право заполучить в руки свой шар, обыграть, «объегорить» партнера. Это вполне допускается правилами. Недопустимо другое: вообще отказаться от участия в игре, поставив под сомнение само ее существование…
В таком ключе и развиваются события в повести. Ян Морьяк, приехавший из Братиславы в провинциальный районный центр, столкнулся во время ревизии местной мебельной фабрики с фактом беззастенчивых приписок, очковтирательства, заведомого обмана государства. В своей многотрудной профессии ревизора ему и раньше приходилось встречаться с зарвавшимися дельцами, твердо уверовавшими в свою безнаказанность, но на этот раз случай выдался особенно неприятным. Дело в том, что директором фабрики оказался его бывший сокурсник Михал Арендарчик. За пятнадцать лет, что прошли после окончания института, Арендарчик преуспел в освоении правил той особой игры, согласно которой карьера делается всеми доступными средствами, а личный престиж завоевывается благодеяниями за счет государства: «Все вы требовали от меня выполнения плана, — убеждал он чудака-однокашника в собственной правоте, — достижения рекордных результатов. И мне приходилось мобилизовывать людей, которым я предлагал вознаграждение, не предусмотренное никакими инструкциями и правилами». Арендарчик устраивал всех: и районное начальство, и Главное управление, и фабричных рабочих, которым тоже доставалась своя толика от премий, получаемых фабрикой за липовые победы в соцсоревновании. «У каждого общества свои правила», — разглагольствовал Арендарчик, он был действительно убежден в том, что двойная мораль чуть ли не органически присуща социализму.
