— Ты куда девал свои зубы, Вампир? — нарочито небрежным тоном перебил его Ян.
— Пей! — Арендарчик буквально всунул ему в руки стакан с можжевеловкой. — Пей и не рассуждай! За встречу! Черт возьми, пятнадцать лет не виделись, а ты упираешься, не хочешь выпить со мной! За нашу встречу! За то, что мы с тобой, несмотря на прожитые годы, живы-здоровы, веселы и счастливы! Пей, Янко Морьяк! Не дуйся и пей.
Ян углядел в его словах намек на свою фамилию[1] и решительно схватил стакан.
— Пью за твои выбитые зубы, Вампир. — Это прозвучало неестественно, натянуто.
— Нет, братец, зубы у меня не выбиты, а заменены. — Михал энергично чокнулся, едва не выплеснув содержимое стакана. — Бывай здоров!
Ян не успел пригубить стакан, а Арендарчик уже выпил до дна и с удовольствием причмокнул.
— Скажи, ну может ли директор предстать перед начальством в образе вампира? Разинешь рот, и у всех мурашки по спине побегут. Ясно, не может, — сам же и ответил он. — Директор образцового предприятия должен быть образцово-показательным и выглядеть как с модной картинки.
После второй порции у Яна глаза заволокло туманом.
— Я понимаю, тебе надо выспаться, — донесся до него как из дальней дали голос Михала Арендарчика. — Не стану мешать. Ты семь часов трясся в поезде, при нынешней жаре такое доконает хуже всякой пьянки.
— Завтра явлюсь к тебе официально, Вампир.
— Меня зовут Михал Арендарчик, если тебе это интересно. К которому часу прислать машину?
— Я доберусь пешком.
— Мой шофер живет неподалеку. По утрам он сможет подвозить тебя, а после работы будем ездить вместе.
— Не надо, пройдусь пешком.
— Ладно, мне пора двигаться. — Арендарчик встал. — Придется принести себя в жертву — съесть и твою порцию ужина. Жаль. Жена очень хотела видеть тебя.
— По утрам тут бывает прохладно, а?
— Ты что! Лето ведь на носу!
— А дожди у вас часто идут?
— Дорогой мой, возьми шубу, плащ и резиновые сапоги, если тебя волнуют капризы погоды! А ведь можешь ездить как барин. Ладно, до завтра!
— До завтра!
Стукнула дверь. Ян видел перед собой только бутылку на шатком столе и машинально налил. Снова лошадиную дозу, после которой рухнул на постель. Проспав часа четыре, вдруг проснулся. В горле першило от сухости, в ушах стоял звон. Он поднялся, с удивлением обнаружив, что заснул, как был, одетый, не сняв даже крапчатого галстука и пыльных ботинок. Комната раскачивалась, словно примеривалась повалиться на него. Он расстегнул ворот рубашки, сорвал пиджак и галстук и снова завалился в постель. «Нет, сегодня я не в состоянии распаковать чемодан, — еще подумалось ему. — Утром… Сейчас надо спать. Самое главное — выспаться».
